Тим Северин - Крест и клинок
Глядя вниз из своего сада на крыше, Тургут радовался, что его маленькая хитрость удалась. Он даже взял перо и бумагу, чтобы сделать беглый набросок отплывающего третьесортного англичанина для будущих заметок. Вполне возможно, что когда-нибудь «Слава моря» встретится с этим кораблем во время похода, и, не зная о том заранее, всегда трудно было сказать о корабле неверных — мирный тот или военный. На взгляд Тургута у всех у них были схожие очертания и размещение парусов, вне зависимости от того, несли ли они на борту богатый груз или пушки. И ни в какое сравнение они не шли с его любимой «Славой моря», подумал он. Никто не примет длинный хищный корпус галеры за неуклюжее торговое судно. «Слава моря» — это помост для битвы, а не корыто, набитое товарами. Он подержал готовый набросок на легком ветерке, чтобы просохли чернила, и еще раз уверил себя, что поступил правильно, когда отказался от парусника в пользу галеры. Есть что-то позорное в том, как эти высокие корабли сражаются на расстоянии — пушки против пушек, — когда враги кажутся не более чем крошечными фигурками вдалеке. Не в пример лучше честная битва, плечом к плечу и глядя в глаза врагу. Такова его личная узанца.
Тихое покашливание нарушило течение его мысли. В сад на крыше явился слуга, принес записку. Ее только что доставил какой-то раб из баньо. Развернув бумагу, Тургут увидел, что она написана аккуратно и правильно, почерком знающего свое дело писца. Долгий опыт чтения иноземных карт научил Тургута понимать даже неразборчивые письмена неверных, и ему не составило труда прочесть написанное на лингва франка. Автор записки сообщал, что он хочет исповедовать веру в Аллаха и смиренно молит морехода дать свое согласие на совершение обряда обрезания. Это Тургута озадачило. Но тут же он вспомнил, что для принятия ислама раб должен получить разрешение своего хозяина. Тургут нахмурился, соображая, кто же из его рабов захотел принять истинную веру. Записка не была подписана. Однако, если гонец явился в последний час перед заходом солнца, когда ворота баньо еще открыты, и, надо полагать, бегом бежал в гору, чтобы успеть отнести записку, стало быть…
— Где человек, который это принес? — спросил Тургут.
— Он ждет на улице, — ответил слуга.
Спустя минуту гонец предстал перед Тургутом, и мореход узнал в нем того самого юношу, которого одолжил городскому казначею.
— Кто это написал? — спросил он, держа в руке бумагу.
— Я, эфенди. Я хочу стать мусульманином.
— А кто ее тебе написал?
— Никто, эфенди. Я сделал это сам.
Тургут вспомнил день, когда он купил юношу на аукционе. Он вспомнил, что уже тогда подумал, не станет ли этот юноша с таким живым лицом весьма полезным пополнением его челяди, полезным не столько силой, сколько умом. Если бы не злорадство этого скупца, городского казначея, он, Тургут-мореход, давно бы уже приспособил юношу-грамотея к соответствующему делу. И Тургут подумал: уж теперь-то он сможет обвести казначея вокруг пальца. Он одобрит обращение молодого человека, а потом сообщит казначею, что раб вскоре станет добрым мусульманином, а стало быть, должен жить в доме, где уважают истинную веру. Это умерит пыл казначея и заставит вернуть раба под надзор Тургута.
— Я рад, что ты решил сказать шахаду. Даю свое согласие, — объявил Тургут. — Напомни мне, как тебя зовут, чтобы я мог известить пашу-надзирателя и совершить обряд здесь, в моем доме. О свидетелях я позабочусь.
— Меня зовут Гектор Линч, эфенди. — Гектор бросил на Тургута открытый взгляд. — Не будет ли ваше превосходительство столь благосклонно, чтобы провести такой же обряд для моего друга? Он тоже хочет исповедовать истинную веру.
Тургут хотел было отказаться, но Гектор продолжал:
— У моего друга нет соотечественников в баньо. Он чужеземец из далекой страны, там, за западным океаном.
Тургут огладил бороду. Любопытство его разгорелось. На память пришли нарисованные на карте его предка западный океан и дальний берег, украшенный изображениями странного вида животных и загадочными описаниями. А вдруг появится возможность раскрыть какую-то из этих тайн?
— Я поговорю с ним. Приходите в это же время завтра, и я все решу.
* * *На другой вечер Гектор привел Дана в дом предводителя галер. Оба оделись в чистую одежду. После недолгого ожидания их провели в библиотеку Тургута. То была просторная комната с потолком, расписанным непрерывным геометрическим узором красного, зеленого и черного цветов; вдоль стен стояли шкафы и полки. Юноши застыли в почтительном ожидании, а предводитель галер внимательно их разглядывал.
— Да пребудет с вами мир, — начал он.
— И с вами тоже да пребудет мир, — ответили они с почтением.
— Твой товарищ сказал мне, что ты тоже хочешь сказать шахаду. Это так? — спросил предводитель у Дана.
— Так, ваше превосходительство.
— Ты сообщил об этом своему хозяину?
— Еще нет, господин. — Дан помолчал. — Если ваше превосходительство окажет такую милость и купит меня, цена будет умеренной.
— Это почему же?
— Недавно у меня были неприятности. Но это произошло по ошибке.
— Меня не волнует, попал ли ты в неприятности справедливо или несправедливо. Гораздо важнее, что ты можешь быть мне полезен, — сказал Тургут и указал на свою подставку для книг. На ней была развернута карта западного океана, созданная его предком. — Посмотри сюда и скажи, видишь ли ты здесь что-нибудь тебе знакомое.
Дан некоторое время смотрел на карту и потом покачал головой.
— Нет, ваше превосходительство. Ничего такого. С вашего разрешения, я не умею читать.
— Ты не узнаешь ни одной из этих картинок и рисунков?
Дан вновь покачал головой.
Тургут был разочарован.
— Ну что ж, ты, по крайней мере, честен. В таком случае, подумай и скажи, чем ты можешь мне быть полезен. Зачем мне тебя покупать?
Дан растерялся, воцарилось неловкое молчание, которое прервал Гектор.
— Эфенди, мой друг хорошо плетет веревки и вещи из веревок, — сказал он. — Он будет очень полезен на верфи.
Тургут с тревогой вперил в Гектора взгляд своих карих глаз. «Значит, — подумал он, — даже рабы в баньо знают о том, что ему позарез нужно спустить „Славу моря“ на воду». Это было унизительно, но он не мог не восхититься сообразительностью молодого человека.
— Прекрасно, — согласился он. — Я поговорю с твоим хозяином. Если он запросит подходящую цену, я, пожалуй, куплю тебя, и тебе об этом сообщат.
Когда Дан и Гектор поспешали вниз по склону к своему баньо, Дан спросил:
— С чего ты взял, что я смыслю в веревках и могу работать на верфи?
