Ольга Крючкова - Меровинги. Король Австразии
– О! Но вдруг, госпожа, подобные разговоры дойдут до короля?! – заволновалась Одрия.
– Не волнуйся: король слишком занят, чтобы уделять время и внимание пересудам в собственной резиденции. К тому же, как ты знаешь, после смерти Амалаберги он и сам ни разу не вспомнил о мальчишке. Вряд ли заинтересуется и впредь…
Маленького Тьерри охватила тогда беспомощная ярость. Разрыдавшись от собственного бессилия что-либо изменить, он вскоре успокоился и, сняв с себя кожаный поясок, привязал его к выступающему сверху куску металла, образованному, видимо, окалиной при не очень аккуратной отливке труб. Затем чудом отыскал все-таки выход из лабиринта и выбрался наружу, дав себе слово, что когда-нибудь вернется на то же место, проникнет в покои королевы и… убьет ее.
Лет с тех пор прошло немало, и вот теперь Тьерри был готов осуществить задуманное. С помощью скрамасакса он решил расковырять старые прогнившие трубы, расположенные под полом покоев королевы, и, преисполнившись решимости, направился к тайному лазу.
Однако, встав на четвереньки с зажженным масляным факелом и с трудом протиснувшись в трубу, юноша понял, что ее диаметр стал слишком узок для него и что он рискует навсегда застрять в одной из развилок, доставшись на съедение крысам. Тогда Тьерри лег на живот и пополз вперед, по-лягушачьи перебирая ногами и помогая себе левой рукой, ибо в правой держал факел. Подобный способ передвижения оказался весьма эффективным: уже после двух развилок юноша заметил в полумраке трубы свисающий сверху знакомый кожаный ремешок.
К сожалению, из-за высокого роста Тьерри уже не мог сесть в трубе запросто, как раньше, поэтому чтобы воткнуть скрамасакс в старую прогнившую трубу, ему пришлось перевернуться и лечь на спину. Сверху на него обильно сыпалась противная труха, но он вонзал кинжал все глубже и настойчивее. И вдруг снова, как много лет назад, услышал голоса.
– А вот теперь самое время избавиться от мальчишки! – раздраженно произнесла королева Клотильда. – Он повзрослел и в любой момент может стать опасным.
– Да чем же помощник коннетабля может быть опасен, госпожа? – спросила удивленно Одрия.
– Тем, что не по возрасту умен! Мои люди неусыпно наблюдают за ним, поэтому мне доподлинно известно, что Гортран обучил выкормыша Амалаберги грамоте: негоже, мол, сыну короля не уметь читать! Кроме того, мальчишка часто бывает молчалив и задумчив, а в общении осторожен – не говорит ничего лишнего. Поневоле придешь к выводу, что он не так прост, как кажется… Полагаю, его следует… отравить! Словом, смерть должна быть медленной и похожей на естественную.
– Но, госпожа, это задача не из легких, – задумчиво проговорила Одрия. – Ведь та старуха, что жила на окраине города, давно умерла.
– Ну, так что?! Найди другую! Золото и серебро тебе помогут!
Терри замер: продолжать увеличивать отверстие в прогнившей трубе стало небезопасно, ибо его могли услышать. Однако голоса королевы и камеристки вскоре стихли: видимо, заговорщицы переместились в дальнюю часть покоев. Тогда юноша вновь с ожесточением принялся крошить трубу скрамасаксом, будучи обуреваем лишь одним желанием: появиться в покоях Клотильды подобно разящему демону и поквитаться с ней, наконец, за все!
Когда в трубе образовалась огромная дыра, взору юного мстителя открылись деревянные балки – перекрытия, на которых держались мозаичные плиты пола. Тьерри вознамерился продолжить работу, но быстро понял: дерево на редкость крепкое и скрамасаксом его не взять. На всякий случай он вонзил кинжал в дерево еще несколько раз, но вдруг снова услышал голос Одрии:
– Кейтлин, я слышу странные звуки из-под пола! Словно кто-то стучится к нам… А вдруг это демон?!
– Успокойся, Одрия, – ответил ей незнакомый Тьерри женский голос. – Да и госпожу не стоит беспокоить своими криками: она уже почивает. Просто, видимо, под полом скребутся крысы – их этим летом развелось немерено.
– Ох, все равно не к добру это, – заметила, слегка успокоившись, Одрия.
Тьерри перевернулся на живот и начал пятиться назад. Масляный факел, догорая, едва светился, поэтому ползти пришлось практически в полной темноте. Вокруг то и дело раздавался крысиный писк, несколько крыс умудрились даже пробежать по спине Тьерри, но он продолжал упорно продвигаться к выходу. Наконец юноша почувствовал дуновение свежего воздуха, а еще чуть позже уже лежал, раскинувшись, на траве: ноги и тело саднили, руки были содраны в кровь. «Итак, меня хотят убить, – размышлял он устало. – Что ж, посмотрим, кто кого! Завтра же вернусь сюда и доберусь, наконец, до ненавистной Клотильды!..»
Тьерри сел. Поздняя звездная ночь помогала ему оставаться незаметным, да и высокая трава, разросшаяся вокруг лаза, служила надежным укрытием. Юноша вдруг понял: Клотильда для него недосягаема! Мало ведь проникнуть в королевские покои и убить королеву – с камеристкой и служанкой тоже, видимо, придется поступить так же. Но как это осуществить, чтобы никто ничего не услышал?!
Тьерри яростно вонзил скрамасакс в землю, вновь, как и в детстве, испытав чувство бессилия и беспомощности.
Глава 2
Когда занялся рассвет, Тьерри поднялся и отправился в конюшню. Там, упав на сено прямо рядом с одной из лошадей, он мгновенно заснул. Очнулся оттого, что кто-то грубо тормошил его за плечо и громогласно ругался:
– Ах ты, проходимец! Я же велел тебе вчера вычистить вороную кобылу! Почему не вычистил?!
Тьерри открыл глаза – над ним возвышался коннетабль Андсвар. Неожиданно тот размахнулся и отвесил полусонному помощнику увесистую оплеуху.
– За что?! – вскочил Тьерри, мгновенно проснувшись.
– За то, что ленив, нерадив и забывчив! – Андсвар схватил Тьерри за горловину рубашки и гневно тряхнул. – И за то, что выглядишь, как последний нищий!
Тьерри посмотрел на свои грязные руки и рубашку, пропахшую крысами и гнилыми трубами. «Да, коннетабль прав: выгляжу я хуже нищего…» – подумал он, огорчившись.
Андсвар меж тем подтащил Тьерри к вороной лошади, стоявшей почти посреди огромной королевской конюшни, тряхнул его для порядка еще раз и тем же гневным тоном продолжил:
– Почему навоз не убран?! Почему свежего сена нет?!
Изрядно удивленный незаслуженными упреками, Тьерри молча стоял, переводя недоуменный взгляд с коннетабля на совершенно чистую лошадь и положенное им вчера вечером в ее загон свежее сено.
– Но я же вчера… – попробовал он возразить, однако Андсвар грозно перебил:
– Молчать! Будешь перечить – велю выпороть. Негодный из тебя помощник! Или ты возомнил, что ежели являешься бастардом, тебе все можно?!
Тьерри круглыми от ужаса и обиды глазами взирал на Андсвара, совершенно не понимая произошедшей с тем разительной перемены по отношению к себе. После стольких лет усердного труда на конюшне он никак не ожидал услышать подобных оскорблений!
