Дороти Херст - Закон волков
Аззуен серьезно посмотрел на Риссу.
— Тогда почему Древние не истребили волков, когда молодая волчица из легенды стала охотиться с людьми? Ведь волки нарушили обещание Индру! Если видеться с человеком так опасно, почему Древние оставили нас в живых?
— Радуйся хотя бы этому! — проворчала Веррна, смерив взглядом Аззуена. — Не тебе, щенок, сомневаться в легендах!
— Даже когда мы держимся от них подальше, лучше не становится! — Аззуен неожиданно вскочил. — Люди захватывают чужую добычу и нарушают границы! И еще Гладкое Крыло говорил, что они оттесняют добычу прочь из Долины!
— Сядь, щенок! — рявкнула Рисса. — Замолчи и не высовывайся!
Аззуен тяжело плюхнулся на землю, удивленный яростью Риссы. Он раскрыл было пасть, чтоб возразить, но волчица зарычала.
— Тебе сказали не обсуждать легенды! Сиди смирно — или ступай назад и плыви через реку один!
Пристыженный, Аззуен опустился на брюхо; я коснулась носом его морды, чувствуя себя виноватой, — все-таки первый вопрос он задал из-за меня.
Я вновь посмотрела на людей. Маленькая девочка свернулась у ног самца и самки — видимо, родителей. От нее пахло свеже выпавшим дождем.
— Тебе захочется туда, к ним, — тихо проговорила Иллин, наблюдавшая за двумя молодыми самцами, которые шутливо боролись, словно волки-однолетки. — Захочется их коснуться, побыть рядом, поиграть как с волками своей стаи. Но твой волчий долг — этого не допустить. Долг перед стаей и заповедью выше других желаний. Рисса согласно кивнула.
— Они нас не учуют? — спросил Реел, отодвигаясь назад.
— Для них носы — что для туров крылья: бесполезная вещь, — ухмыльнулась Веррна. — Будешь пускать ветры прямо у него за спиной — и то не учует.
— Ну, не совсем так, — посмеиваясь против воли, заметила Рисса, — хотя и вправду их носы слабее наших и услышать наш запах на расстоянии они не могут.
Интересно, как они выживают, если не могут почуять запах врагов или добычи? Мой нос даже сейчас расслаивал и распознавал запахи их поляны, и я по-прежнему не понимала, почему запах огня и дыма мне кажется странным. И вдруг меня осенило: мясо и огонь! Запах обожженного мяса! Непривычный, противоестественный и все же неодолимо притягательный; я влеклась к нему так же, как к самим людям, он пробуждал голод — не только желание мяса, но и желание чего-то еще, непонятное и странное.
— Как же они живут? — спросила я, чтобы сбросить с себя наваждение. — Как охотятся, если не чуют запахов?
— Так же, как и мы, — ответила Рисса. — На свету люди хорошо видят, а охотятся стаей. И убивают не зубами или когтями, а орудиями — острой палкой, похожей на длинный шип, которую бросают при помощи второй палки, чтобы убить дичь издалека. Они умелые охотники, — добавила она с легкой завистью.
Мы замолчали, глядя на людей. Теперь я понимала, почему нам так жестко запрещено с ними знаться: между нами ощущалось странное родство, они казались ближе к волкам, чем даже вороны. Людские звуки и движения были похожи на волчий язык, их детеныши ползали и играли совсем как волчата. Выделялся высокий мускулистый самец — от него пахло силой, и голенастые поджарые юнцы старались завоевать его одобрение. Непонятно, как он умудрялся сохранять порядок в такой большой стае, но его поведение завораживало.
Внезапно повеяло теплом: рядом со мной возникла волчица — явно не из нашей стаи, хотя ее запах показался мне знакомым. Удивительно, как она подошла, не поприветствовав Риссу и не обнюхавшись с остальными взрослыми… Молодая, как Иллин, волчица с тоской смотрела на людей. Не хотелось ее отвлекать, но она выглядела такой печальной, что я не удержалась и ткнула ее носом.
Странная волчица обернулась, и я, увидев белый полумесяц на груди, ее узнала: та самая волчица с Великой Равнины! Значит, я не выдумала ее от изнеможения и отчаяния, она настоящая! И даже вполне обычная: невысокая, светло-бурая, худощавая… Вот чей запах привел меня тогда к стае, вот кто спас нас с Аззуеном! Я вдруг поняла, что едкий отголосок в ее запахе — тот же, что исходил от человеческого лагеря: запах обожженного огнем мяса. Странная волчица пахла людьми!
— Ты подросла, малышка Мелкие Зубки, — сказала она, касаясь носом полумесяца у меня на груди. — Ты уже не щенок. Как поживает стая Быстрой Реки?
Человеческий запах волчицы не давал мне покоя.
— Ты из стаи людей?
— Не совсем. — Она с тоской посмотрела на поляну и перевела взгляд на Риссу и щенков. Я не понимала, почему остальные не подходят к ней ни с приветствиями, ни с угрозами.
— Тогда из какой ты стаи?
— Я из волков Быстрой Реки, кроха, откуда ж еще? У нас с тобой одна стая.
Совсем ничего не понятно. Говорили, что кто-то из прошлогодних щенков, братья и сестры Иллин и Минна, ушли искать себе пару и должны вернуться к зиме. Такие не стали бы тянуть с приветствием и сразу подошли бы к Риссе… Я не полезла с вопросами: если окажется, что волчицу изгнали, вряд ли она захочет рассказывать подробности. Но тогда почему Рисса ее подпустила?.. Я так озадаченно разглядывала волчицу, что она засмеялась:
— Тебе велели смотреть на людей, а не на меня, кроха! Из всех волков Широкой Долины тебе нужно знать о них больше всех.
— Почему?
— Ты, Дочь Луны, должна завершить начатый мной путь.
Звучный дальний вой заставил нас вздрогнуть, волчица навострила уши.
— Мне пора. Позаботься о моей стае. — Она вновь посмотрела на людей. — Обо всех, кто в моей стае.
Еще раз тронув носом полумесяц у меня на груди, она скрылась в лесу. Тут же повеяло холодом, я поежилась.
Полумесяц на груди еще пульсировал теплом от прикосновения, не давали покоя слова про заботу о стае — я поднялась и хотела было бежать вслед волчице, чтобы спросить. И тут меня внезапно потянуло к человеческому лагерю, безумно и неудержимо. Не в силах сопротивляться, я шагнула вниз по склону холма.
— Ляг сейчас же! — прорычала Веррна.
Лапы у меня подрагивали, голова кружилась; грудь налилась жаром и пылала, как огонь в человеческом лагере, — будто кто-то обвил сердце прочной лозой и теперь тянул меня к людям. Поляна вдруг увиделась ясно и четко, людские слова из нелепой мешанины звуков превратились в осмысленную речь, такую же, как волчья. Мне захотелось, чтобы меня тоже обвили человечьи руки — как того ребенка, что прижимался к матери; захотелось почувствовать вкус обожженного мяса и тепло огня, согревающего шкуру. Внутренний зов, слышимый издавна, усилился вдесятеро, я не могла ему противостоять.
Я сделала еще шаг, потом еще и уже двинулась вниз по склону, как вдруг Веррна, прыгнув, грудью сбила меня с ног и вмяла в землю. Я громко заскулила.
