Валентин Тарасов - Чеслав. Воин древнего рода
Празднеству предшествовала охота. За дичью для пиршества отправилось несколько ватаг.
Велимир выехал на охоту вместе с сыновьями. Не без удовольствия, гордясь сопровождающими его сыновьями, Велимир проехал через все селение за ворота городища. Не одна девица, а то и замужняя женка, любуясь, смотрела вслед таким молодцам. Ветер, конь Чеслава, радуясь, что наконец-то он вместе с хозяином отправляется в путь, выступал гарцующим ходом.
— Ну, не балуй, Ветер! — строго прикрикнул Чеслав, стараясь походить на сдержанного отца и тем самым скрыть свою радость от предстоящей охоты.
Будь он сейчас сам, то пустил бы Ветра во всю прыть и ястребом влетел бы в пределы леса.
Охотиться решили на кабана. К полудню добрались до места, где ранее были замечены лесные свиньи. Приблизившись к низине, в которой любило укрываться от зноя кабанье стадо, спешились. Тихо подошли к свиньям со стороны, противоположной ветру, чтобы их не учуяли. Велимир опытным взглядом присмотрел крупного секача, рывшегося в прошлогодней листве чуть поодаль от маток с поросятами. Оставив здесь Чеслава в качестве загонщика, он с Ратибором проследовал далее для засады.
Норовистому Ветру не очень нравилось стоять без движения. Пофыркивая с тихим недовольством, он то и дело перебирал ногами. Чеславу самому не терпелось ринуться вперед, но он был опытным охотником и знал, что ожидание на охоте не менее важно, чем погоня. И вот его внимательное ухо уловило крик ворона — знак, поданный отцом к началу загона. Зычно гикнув, Чеслав сорвался с места и понесся прямо на кабанье стадо.
Свиньи, потревоженные криком и шумом надвигающегося на них всадника, кинулись прочь. Избранный секач прокладывал себе путь сквозь густые кусты. Прорвавшись, он резво, со всех своих четырех копыт припустил, стараясь оторваться от преследователя. Чеслав гнал его в сторону, где, как он знал, притаились отец с братом. Наконец-то они с Ветром могли полностью отдаться азарту погони.
Неожиданно две стрелы, со свистом вылетев из кустов, которые находились с двух сторон по ходу бега зверя, почти одновременно впились в холку кабана. Секач, почувствовав боль, резко остановился. Глаза его налились кровью, а поднявшаяся дыбом шерсть свидетельствовала о том, что животное в ярости. Заметив приближающегося к нему Чеслава, кабан развернулся и бросился в его сторону. Чеслав, не растерявшись, на скаку натянул лук и выпустил стрелу в зверя. Его стрела, настигнув дичь, присоединилась к двум другим. Кабан опять остановился. И в этот момент из своих укрытий на поляну выехали Ратибор и Велимир. Ратибор выпустил еще одну стрелу. Секач, увидев новых обидчиков, рванул в сторону Велимира. Мужчина хладнокровно спрыгнул с коня и с малым копьем в руке стал дожидаться приближения животного. Когда кабан был уже едва не в шаге от него, Велимир ловко отскочил, увернувшись от клыков зверя, и попытался достать его копьем. Но копье, пройдя рядом, не попало в цель. А ослепленный болью и яростью кабан проскочил мимо охотника. Тогда Велимир выхватил нож и, не теряя времени, в два прыжка настиг секача. Пока тот не успел развернуться к повторному нападению, Велимир со всей силы всадил клинок в его налитый кровью глаз. Безжалостное лезвие, пробив глазницу зверя, поразила и его мозг. Секач замер на какое-то мгновение, как будто удивляясь, что нашлась такая сила, которая смогла остановить его, и рухнул как подкошенный на землю. Сделав еще несколько хриплых вдохов, он судорожно дернулся и замер. Над ним, тяжело дыша, стоял победитель — Велимир…
Отдышавшись и обменявшись первыми впечатлениями от схватки, охотники перетащили тушу кабана к месту, где оставили поклажу с провизией.
— Вот, теперь можно и перекусить, сыны, а то слышу, как у Ратибора в животе жабы квакают, — сказал Велимир и принялся располагаться на поляне под молодым дубком.
— Ой, таки квакают, отец, — признался Ратибор.
— А у меня кикиморы пляшут, — присоединился Чеслав.
— Ну, посмотрим, что нам там бабы снарядили, — сказал Велимир, доставая из котомки провизию.
Плотно и с аппетитом подкрепившись снедью и оставив на пне краюху хлеба для благосклонного к ним лесного духа, Велимир достал из котомки кувшин, завернутый в шкуру, а сверху закрытый и завязанный кожей.
— Ай да Болеслава, знала, что радостно будет медку испить после погони ярой. Молодец баба, расстаралась, — довольно крякнул Велимир и, сперва понюхав, жадно прильнул к кувшину.
За отцом и сыновья с удовольствием угостились напитком.
— Славный медок! И ведь умеет по-своему изготовить его хозяйка наша. Травинку какую добавит, а уже вкус иной, чем у других. Искусница! — нахваливал Велимир Болеславу.
Слышала б сама Болеслава, умерла б от счастья.
— И в этот раз новым смаком тетенька порадовала, — поудобнее расположившись на траве, с удовольствием заметил Ратибор.
— Любо! — поддержал брата разомлевший от еды и питья Чеслав.
— Вот и вам таких хозяек надо, сыны, — убежденно произнес Велимир. — Празднество отгуляем, начнем для тебя девку искать, Ратибор. Но с умом да разбором. Такому молодцу достойная пара нужна.
Ратибор, до этого довольный и радостный, сник и угрюмо опустил голову.
— Что молчишь, сын? — не унимался Велимир. — Ответь отцу!..
Ратибор застыл как каменный, и только учащенное дыхание выдавало его волнение.
— А может, все же… — наконец подал он голос, — я возьму ту… что мне по душе, отец?
— Дурень! — рассердился Велимир. — Мы ведь уже обсудили толком… И ты согласился со мной, что так и тебе, и роду нашему, и детям твоим, что народятся, лучше будет.
— Согласился… Но я все думаю… — У Ратибора вырвался вздох.
— А ты не думай! — зло и твердо бросил отец.
— А меня, отец, хоть режь, но я от своего выбора не отступлюсь. Украл девку, и она будет моей, — благодушно отозвался Чеслав.
Он чувствовал, как сладковатая, словно выпитый мед, слабость берет все его тело в плен.
— А тебе вообще еще рано о паре думать, младший! Вперед брата скачешь… Есть Голуба, и пользуйся.
— Не надо Голубу!.. — закричал Ратибор, пытаясь встать, но почему-то не смог этого сделать и опять повалился на траву.
Чеслав почувствовал, как волна протеста, несогласия с отцом, которая вновь накатила на него, пытается побороть слабость, сковавшую его тело. Он хотел возразить, доказать отцу свою правоту, но силы его куда-то делись… Осталась только воля, но и ее какая-то неведомая сила вдруг схватила за горло и стала душить… душить… душить…
— Неждана… будет… моей… — пробормотал Чеслав, и его веки неожиданно склеились.
