Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя
— Король обласкал его.
— Как? Король, который сам отправил его в изгнание?
— Принцесса улыбалась ему; принц, кажется, полюбил его больше, чем прежде.
— Вот как, — протянул Маникан. — Теперь понятно, почему он остался. А обо мне он ничего не говорил?
— Ни слова.
— Очень дурно с его стороны. Что он теперь делает?
— По всей вероятности, спит, а если не спит, то мечтает.
— А что у вас делали весь вечер?
— Танцевали.
— Знаменитый балет? А каков был де Гиш?
— Обворожителен.
— Молодчина! Теперь простите, мадемуазель, мне остается перейти прямо к вам.
— Как так?
— Вы понимаете: я не могу рассчитывать, чтобы мне открыли двери замка в такой час; я очень хотел бы лечь спать на этой ветке, но уверяю вас, что это возможно разве только попугаю.
— Не могу же я, однако, господин Маникан, ввести гостя через забор.
— Двоих, мадемуазель, — проговорил еще чей-то голос, но крайне робко; ясно было, что говоривший чувствует все неприличие подобной просьбы.
— Боже мой, — ужаснулась Монтале, стараясь разглядеть, кто стоял под каштаном, — кто это?
— Я, мадемуазель.
— Кто вы такой?
— Маликорн, ваш покорнейший слуга.
И Маликорн, произнеся эти слова, поднялся с земли на нижние ветви и выше, до уровня ограды.
— Господин Маликорн!.. Господи боже мой, да вы оба с ума сошли!
— Как вы себя чувствуете, мадемуазель? — изысканно вежливо спросил Маликорн.
— Этого только мне не хватало! — вое кликнула с отчаянием Монтале.
— Ах, мадемуазель, — прошептал Маликорн, — не будьте такой суровой, умоляю вас!
— Ведь мы ваши друзья, мадемуазель, — сказал Маникан, — а друзьям нельзя желать погибели. Оставить же нас здесь на всю ночь — все равно что приговорить к смерти.
— Ну, — засмеялась Монтале, — господин Маликорн такой здоровяк, что не умрет, проведя ночь под ясными звездами!
— Мадемуазель!
— Это послужит справедливым наказанием за его выходку.
— Идет! Пусть Маликорн устраивается с вами как хочет, а я перебираюсь, — объявил Маникан.
И, согнув пресловутую ветку, на которую он так горько жаловался, Маникан пустил в ход руки и ноги и в заключение уселся рядом с Монтале.
Монтале хотела столкнуть Маникана, Маникан прилагал все усилия, чтобы удержаться. Эта стычка, продолжавшаяся несколько секунд, была не лишена живописности, которая не ускользнула от внимательного глаза г-на де Сент-Эньяна. Маникан одержал верх. Завладев лестницей, он спустился по ней на несколько ступенек и галантно предложил руку своей неприятельнице.
А тем временем на каштан забрался Маликорн и уселся на то самое место, где только что сидел Маникану намереваясь последовать за ним и дальше. Маникан и Монтале спустились на несколько ступенек; Маникан проявлял упорство, Монтале смеялась и отбивалась.
Тут раздался голос Маликорна.
— Мадемуазель, — взывал Маликорн, — не покидайте меня, умоляю вас!
Положение мое очень неудобно, и я не в состоянии благополучно перебраться через ограду без посторонней помощи; для Маникана порвать платье пустяки, он раздобудет себе другое из гардероба господина де Гиша; а я не могу рассчитывать даже на костюм Маникана, потому что он изорван.
— По-моему, — сказал Маникан, не обращая внимания на жалобы Маликорна, — по-моему, я должен сейчас же направиться на поиски де Гиша. Позже к нему, пожалуй, не попасть.
— Я тоже так думаю, — отвечала Монтале, — так ступайте же, господин Маникан.
— Тысяча благодарностей! До свиданья, мадемуазели — проговорил Маникан, соскочив на землю. — Вы необыкновенно любезны.
— Всегда к вашим услугам, господин Маникан; пойду теперь отделываться от господина Маликорна.
Маликорн вздохнул.
— Ступайте, ступайте, — продолжала Монтале.
Маникан сделал несколько шагов, потом, вернувшись к лестнице, спросил:
— Кстати, мадемуазель, как попасть к господину де Гишу?
— Ничего не может быть проще. Вы дойдете по буковой аллее…
— Хорошо.
— Дойдете до перекрестка…
— Хорошо.
— Увидите там четыре аллеи…
— Чудесно.
— Пойдете по одной из них…
— По какой именно?
— По правой.
— По правой?
— Нет, по левой.
— Ах, черт возьми!
— Нет… нет… подождите…
— По-видимому, вы и сами не знаете как следует. Вспомните хорошенько, прошу вас, мадемуазель.
— По средней!
— Их же четыре.
— Это верно. Все, что я знаю, это то, что одна из четырех ведет прямо к принцессе; эта аллея мне прекрасно известна.
— Но господин де Гиш не у принцессы же, не правда ли?
— Слава богу, нет!
— Следовательно, та аллея, которая ведет к принцессе, мне не нужна, и я желал бы променять ее на ту, что к одет к господину де Гишу.
— Да, разумеется, и я ее тоже знаю, но как узнать ее отсюда, просто ума не приложу.
— Предположим, мадемуазель, что я нашел эту счастливую аллею.
— Тогда вы и пойдете по ней. Вам останется только миновать лабиринт.
— Это еще что такое, что это за лабиринт?
— Довольно замысловатый; в нем и днем можно иногда заблудиться; бесконечные повороты направо и налево; сначала нужно сделать три поворота направо, потом два налево, потом один поворот… один или два? Погодите!
Наконец, выйдя из лабиринта, вы попадете в кленовую аллею, и эта аллея приведет вас прямо к павильону, в котором находится господин де Гиш.
— Вот так указание, нечего сказать: я не сомневаюсь, что, руководясь им, я сразу же запутаюсь. Поэтому я хочу вопросить вас оказать мне маленькую услугу.
— Какую?
— Предложить мне вашу руку и направлять мои стопы, как… как… я отлично знал мифологию, мадемуазель, но положение так серьезно, что вся она улетучилась у меня из головы. Пойдемте же, умоляю вас.
— А я? — вскричал Маликорн. — Что же вы меня-то покидаете?
— Нет, это невозможно, сударь, — сказала Монтале, обращаясь к Маникану. — Вдруг кто-нибудь увидит меня с вами в такой час, посудите, какие пойдут разговоры!
— Ваша чистая совесть будет вам защитой, мадемуазель, — ответил нравоучительно Маникан.
— Нет, сударь, никак невозможно!
— Ну, тогда позвольте мне помочь сойти Маликорну; это парень смышленый, да и нюх у него прекрасный; он доведет меня, и если погибать, то погибнем вместе или вместе спасемся. Если нас встретят вдвоем, на нас не обратят внимания; а одного меня сочтут, пожалуй, за любовника или за вора. Спускайтесь, Маликорн, вот вам лестница.
