Робер Гайар - Мария, Владычица островов
- Если не изменится ветер, сегодня или завтра. Я приготовлю для вас каюту. Хотите взглянуть на корабль?
Отдав распоряжения сопровождавшим его матросам, Жером де Готвиль повел Жака осматривать артиллерийские орудия. Неподалеку офицеры и судовая команда в полной тишине поглощали ужин. На вид их было не больше ста восьмидесяти-двухсот человек.
Хотя офицеры не произнесли за время еды ни слова, Жак понял, что многие из них иностранцы. Это показалось ему странным, чем он и поделился с капитаном, на что тот ответил:
- Да, сударь, на этой посудине можно найти представителя почти любой страны.
Среди них были галисийцы[3], которые, по словам капитана, не начнут драку, пока не помолятся Святому Иакову, но уж если помолятся, то скорее умрут, чем отступят хоть на один дюйм. Были и голландцы, вялые как вареные курицы, однако лишь до тех пор, пока им не скажут драить палубу - вот тогда они становятся проворными, словно обезьяны.
Капитан сообщил также еще об одном необычном пассажире - отце Тенеле из Ордена иезуитов. Он был послан на Острова в качестве миссионера.
Жак изъявил желание познакомиться с ним; они застали его в каюте за чтением католического требника. Он был абсолютно лыс, лет пятидесяти, с серьезными проницательными глазами, одетый в просторные черные одежды.
Жак поклонился.
- Отец, нам, без сомнения, придется долго быть вместе, так как я тоже послан на Мартинику.
Жером де Готвиль вышел вперед и сказал:
- Разрешите, отец, представить вам Жака дю Парке, недавно он назначен губернатором острова.
Иезуит закрыл требник и, вежливо поздравив молодого человека, добавил:
- С этой минуты, сударь, я буду рассчитывать на вашу поддержку в моей нелегкой миссии, которая, как вам известно, любому священнику на Мартинике стоит напряженных усилий. Появление в Америке черных привело к распущенности нравов.
- Можете положиться на меня, отец, - ответил дю Парке, - тем более, что теперь у меня будут большие полномочия.
Иезуит внимательно посмотрел на Жака, пытаясь понять, ждут ли от него, чтобы он прочел молитву. Подумав, он не стал этого делать, а снова уткнулся в свой требник. Дю Парке понял, что на этом разговор окончен, и священник хотел бы остаться один. Выходя из каюты, он заметил на скамье два крупнокалиберных пистолета и невольно обернулся на иезуита.
Заметив его удивление, священник пояснил:
- И вам советую вооружиться так же. Дорога на Антилы далеко не безопасна, а, на мой взгляд, ничто так не отрезвляет пирата, как пара хороших пистолетов.
Жак улыбнулся и вышел из каюты вслед за капитаном.
Едва они вышли на палубу, как он тут же увидел гардемарина, бывшего настолько непочтительным с ним на на берегу. Молодой человек от удивления прикусил язык - так уверенно и непринужденно держался человек, которого он не удостоил почтением. Осознав свой промах, тем более что нового пассажира вел под руку сам капитан "Быстрого", гардемарин подошел и расшаркался перед Жаком:
- Я надеюсь, сударь, вы простите мое недостойное поведение. Если бы не важное поручение, которое...
- Не стоит об этом, - остановил его Жак и любезно спросил: - Как вас зовут?
- Гардемарин Жером де Сарра, господин де ля Пьерьер.
- Хорошо, сударь. Судят не по словам, а по делам, и я составлю мнение о вас, когда увижу вас в деле.
* * *
Благодаря попутному ветру, в течение двух недель "Быстрый" шел на хорошей скорости. Погода была прекрасной, насколько она может быть хороша в западных водах на исходе лета.
Дю Парке без сожаления смотрел на исчезающее из виду побережье Франции. Пару раз он задумался, вернется ли когда-нибудь туда, впрочем, особенно его это не волновало. Рана, которую нанесла ему Мария, предав его, продолжала болеть, и он не верил, что она когда-нибудь заживет. Много часов он провел у перил бортика, наблюдая за чайками, которые устраивались ночевать на снастях такелажа.
Невольно он пытался представить, что сейчас делает Мария. Встретилась ли она с отцам, передал ли он ей его слова?
Корабль уже спал, как вдруг где-то наверху, на реях, прозвучал голос:
- Эй, на палубе!
- Эй, на мачте! - откликнулся стоящий на носу корабля помощник боцмана.
- Парус! - крикнул матрос сверху.
- Парус! - повторил помощник и, обращаясь к дозорному офицеру, добавил: - Доложите капитану, сударь.
Но команда уже проснулась, и по палубе забегали матросы, выкрикивая:
- Парус! Парус!
Корпус идущего навстречу судна был еще скрыт за горизонтом, и моряки не могли разглядеть его, однако парус корабля, приподнятого волной, не ускользнул от их зорких глаз.
Дозорный офицер быстро сбежал по трапу на главную палубу, но это было излишне, так как капитан оказался проворнее. Жак не успел оглянуться, как Жером де Готвиль был уже на капитанском мостике, откуда он обычно выкрикивал команды через рупор, чтобы зря не напрягать голос.
Де Готвиль достал свою трубку, которую носил за шелковой лентой шляпы, вынул из-за пояса небольшой кожаный кисет и принялся методично набивать трубку. Покончив с этим, он подозвал матроса и приказал принести ему зажженный фитиль. Заметив гардемарина ля Пьерьера, де Готвиль обратился к нему:
- Попрошу вас передать комендору[4], что замечен парус. Пусть готовится к бою.
Когда принесли горящий мушкетный фитиль, де Готвиль неторопливо прикурил трубку и, вернув фитиль матросу, лениво сказал:
- Думаю, очередной испанец, хотя флага еще не видно. Ручаюсь, что Его Весьма Католическое Величество испанский король доверил ему какое-нибудь важное задание.
Жак ничего не ответил, и капитан продолжал:
- Например, нападать на каждый попавшийся ему французский фрегат; и, в случае удачного захвата, ему обещано повышение - из лейтенанта в капитаны или из капитана в коммодоры[5].
В этот момент они услышали возглас дозорного офицера:
- Они поднимают топ-галлант!
- Так я и думал, - сказал месье де Готвиль, - собака взяла след и теперь начнет преследовать нас. Ну что ж, если кто-то любит подискутировать, собеседник всегда найдется. Дула наших пушек так давно уже закупорены, что как бы им не задохнуться!
Повернувшись к подошедшему гардемарину, он скомандовал:
- Поднимайте наш топ-галлант тоже! Возьмем курс и не будем отклоняться ни на волосок. Посмотрим, решится ли он протаранить нас!
Гардемарин тут же передал команду, и вскоре над кораблем, шедшим под одними марселями, надулся огромный топ-галлант. С шипением взрезав носом воду, фрегат рванулся вперед, поднимая вдоль по бортам густую пену.
