Олег Мушинский - Черный ростовщик
Сапоги бесшумно касались земли, ни одна ветка не хрустнула под ногой, ни одна не закачалась над головой. Где бегом, а где и ползком, Эспада быстро добрался до цели и застыл, прижавшись к теплой коре дерева. Враг должен был быть где-то рядом. Взгляд тщательно обшаривал заросли, ноздри ловили запах фитилей, а уши реагировали на малейший звук. Сам же дон Себастьян пребывал в полной неподвижности. Даже головой не крутил. Как прижался щекой к стволу, так с того момента двигались только зрачки.
Первыми врагов обнаружили уши. Те умело укрылись в зарослях, но, не подозревая, что сами уже стали дичью, шепотом переговаривались. Не забывая при этом, конечно, посматривать вперед, но разговор, отвлекая, застилает взгляд.
— Заметил он нас, — просипел по-испански голос. — Какой там отдых к чертям собачьим?
— Да как он мог заметить? — ответил ему хриплый, с шепелявым акцентом, выдававший в его обладателе португальца. — Ребята из кустов носа не казали.
— Как-как, — недовольно отозвался сиплый. — Сказано же было, из наших он, из пехотных. Вот фитили и учуял. Ветер-то к нему дует. Говорил я, в ножи их брать надо было.
— В ножи, — фыркнул португалец. — Позавчера его Дианкины ребята брали в ножи. А вчера она новых вербовала. Стрелять надо.
Эспада едва заметно, одними уголками губ, позволил себе улыбнуться. Значит, если никто тут ничего не напутал, прекрасную незнакомку звали Диана. Чудесное имя. А эти, стало быть, задумали убийство. Вот это уже плохо.
— Ладно, нечего больше ждать, — прошептал сиплый. — Назад они вряд ли сразу повернули, дорогу тоже не пересекали, значит, пошли в обход, вдоль скал. Поднимай ребят.
Португалец не ответил, но Эспада почувствовал, что тот кивнул. Эти двое были почти рядом, за пышным кустом, украшенным множеством мелких бело-золотистых цветов. Некоторые уже отцвели и пожухли, другие еще выступали в полном блеске. Точнее, пряталась парочка не за, а в самом кусте, судя по тому, как мелко задрожали веточки, когда португалец начал выбираться назад.
Смена на посту — удачное время для визита. Один еще не смотрел по сторонам, а второй уже не смотрел. Учитывая же, что направление они угадали правильно, разойтись тихо, по-дружески, все равно никак не получилось бы. Дав небольшую фору уходящему, Эспада сделал шаг вперед. Он так плавно передвинулся, будто перетек от одного дерева к другому, которое прикрывало с фланга спрятавшихся в кустах наблюдателей, но оно же ограничивало обзор сбоку.
Считается, что резать часовых лучше подобравшись к ним сзади. В этом, разумеется, есть свои плюсы, но имеются и минусы. На обход сзади нужно время, каждая секунда которого наполнена риском ошибки, а за ошибки в таком деле приходится расплачиваться своей головой. Или же перерезанным горлом, если позади часового укрылся секрет. Те тоже любили резать сзади.
Эспада придвинулся сбоку. В этот момент сидящий в кустах повернул голову. Толстое, круглое лицо с черными обвисшими усами показалось меж ветвей. Карие глаза расширились, увидев неприятеля в такой опасной близости. Рот открылся, демонстрируя отсутствие едва ли не трети всех положенных человеку зубов. Шпага коброй метнулась вперед, прошила серый стоячий воротник и нашла за ним горло. Послышалось тихое бульканье, карие глаза остекленели, и человек медленно завалился вперед. Эспада подстраховал его шпагой, для большей плавности оседания.
Уползавший на карачках португалец мог бы этого и не заметить, но, должно быть, что-то почуял.
— Что там, Педро? — послышался его хриплый шепот.
Тишина в ответ яснее ясного сообщила, что лейтенант испанской пехоты совершил-таки ошибку.
Дальше действие разворачивалось очень быстро. Эспада выхватил пистолет и выстрелил на голос. Протяжный вопль показал, что он не промахнулся, но и записывать второй труп на свой счет ему было еще рано.
В следующую секунду в кустах у дороги поднялся переполох, а Эспада помчался прочь, лавируя между деревьями. Грозно бухнул мушкетный выстрел. Пуля сбила листья где-то слева. Эспада взял чуть правее. Очень своевременно. Следующая пуля расплющилась о дерево совсем рядом с ним. Выстрелы гремели один за другим. За спиной раздавались крики преследователей. Потеряв дона Себастьяна из виду, они ориентировались по его следам.
Услышав впереди легкое ржание, Эспада рванулся туда.
— Падре…
Но это был не монах. Их было пятеро. Высокий, невероятно худой идальго во всем черном сидел верхом на черном скакуне. Его бледная кожа больше подошла бы выходцу с того света и уж точно не могла принадлежать тому, кто вырос под здешним солнцем. На левой руке, в опять же черной перчатке, блистал массивный золотой перстень. Четверо других, что полукругом выстроились справа от этого идальго, сошли бы за своих в любом разбойничьем притоне. Заношенные потертые штаны и рубахи, видавшие виды куртки — у двоих из-под них выглядывали кожаные нагрудники — надвинутые на глаза шляпы и целый арсенал на поясе. Шпаги, ножи, пистолеты.
Все пятеро напряженно вслушивались в поднявшийся тарарам. Эспада подумал было, что нашел помощь, но тут верховой увидел его, воскликнул:
— Это он!
И сразу ударил сверху шпагой. Эспада рефлекторно отразил удар и в ответ хлестнул клинком коня. Тот отпрянул, загородив дона Себастьяна от остальных четверых. Ненадолго, конечно, но Эспада тоже не мешкал. Получив столь наглядное доказательство, что ему здесь не рады, он не стал здесь задерживаться и припустил прочь. Грохнувший вслед ему пистолетный выстрел привлек внимание тех, первых разбойников.
— Сюда! — послышалось оттуда.
Эспада бесшумно отбежал в сторону. Бандиты устремились навстречу друг другу и вскоре встретились. Послышались крики, ругань, звон стали и редкие выстрелы. Встреча вышла явно недружественной. Дон Себастьян усмехнулся, огляделся по сторонам и поспешил в сторону скал. Звон стали и короткий вскрик справа привлекли его внимание. Наученный недавним опытом, он замер на месте, а лишь потом аккуратно выглянул из-за деревьев. На небольшой полянке двое скрестили шпаги. Третий привалился к дереву, зажимая обеими руками рану в боку. Решив, что здесь его присутствие излишне, Эспада быстро направился дальше, пока его не остановил громкий шепот:
— Дон Себастьян.
Падре стоял у покосившегося ствола гуавы[27] укрытый ее раскидистой кроной. В высоту дерево было едва ли в два роста священника — который, в свою очередь, составлял всего две вары[28] даже вместе с башмаками и капюшоном, — а ветви раскинуло вары на три в каждую сторону. Монах погладил по морде фыркнувшую лошадку и вывел обеих из-под ветвей.
