Светлана Найцева - Доисторическая история
С Эяо ей было легче разговаривать, чем с Нуо и Оланом. Эяо женщина и почти ровесница Нгао. Они вполне могут стать подругами.
– Пусть Нгао не боится. Эяо прошла обряд три луны назад. Нгао увидит, это не страшно.
Она расчистила очаг посреди хижины, затем принесла сухой травы и дров для небольшого костра. В основном это были крупные поленья, которые долго горят, но пламя дают совсем небольшое. Нгао с обреченным видом наблюдала за ней. Эяо уложила сухую траву и дрова в очаг.
– Зачем огонь? – спросила Нгао.
– На огне жгут священные травы, призывая духов принять жертвенную кровь и помочь проходящей обряд женщине стать хорошей женой и матерью, – пояснила Эяо. – Нгао уснет от сладкого дыма. Если Нгао не успеет уснуть, то почувствует небольшую боль. После обряда ребенок становится женщиной и может войти в дом мужчины. Мальчики проходят другой обряд, после которого ребенок становится мужчиной – охотником и защитником племени.
– У сиху тоже есть обряд испытания для мужчин, – кивнула Нгао.
Снаружи послышались голоса Нуо и Олана. Нгао хотела выйти к ним, но Эяо удержала ее.
– Не надо Нгао выходить, – сказала она. – Сейчас придут Оуи и Миа. Нгао не должна разговаривать с мужчинами перед обрядом.
Нгао отступила от выхода и осталась стоять посреди хижины. Отступивший было страх снова охватил ее. Снаружи послышался женский голос. Эяо присела перед очагом и разожгла огонь. Когда она отступила от разгоревшегося костра, вошла Оуи.
– Хорошо, – кивнула Оуи, и Эяо неслышно выскользнула из хижины.
Нгао испуганно сжалась. Эта женщина мать Нуо. Ей не понравилось, что сын Сиума решил взять в дом Нгао.
Оуи вытащила из свертка небольшой кожаный мешочек и высыпала часть его содержимого в огонь. Нгао рассмотрела серо-зеленый порошок, несколько стебельков и еще кусочки чего-то коричневого. Костер заискрил и задымил. В воздухе поплыл тяжелый сладковатый запах.
– Подойди, дитя, – обернулась Оуи.
Нгао робко подошла ближе.
– Дыши дымом, – Оуи подтолкнула ее ближе к костру. – Пусть дочь Тхена не боится и дышит глубже. Духи помогут Нгао пройти обряд.
Нгао глубоко вдохнула сладковатый дым. Голова приятно закружилась, тело стало совсем легким. Оуи отступила от костра к постели. Она что-то говорила нараспев, но Нгао уже ничего не слышала. Постелив на постель белую кожу, Оуи вышла из хижины. Нгао осталась стоять у костра.
От сладкого дыма кружилась голова. Тело охватила приятная расслабленность. Все страхи и опасения куда-то исчезли, и вообще все стало приятно безразличным. Если бы сейчас Нгао сказали, что она должна умереть, она спокойно бы шагнула в огонь или навстречу ножу.
Чуть отодвинув закрывающую вход шкуру, Оуи наблюдала за дочерью Тхена.
– Нгао готова, – кивнула она через пару минут.
В хижину скользнула Эяо. Сдерживая дыхание, чтобы самой не надышаться дымом, она подошла к одурманенной девушке.
– Нгао, – Эяо потянула ее за руку в сторону от костра. – Пусть дочь Тхена снимет одежду и ляжет.
Глядя на Эяо расширившимися зрачками, Нгао попыталась снять юбку. Дочь Сиума помогла ей раздеться и подвела к постели. Нгао легла на спину, глядя в потолок пустым взглядом. Эяо села в изголовье и, заведя руки Нгао ей за голову, крепко сжала запястья.
В хижину вошли Оуи и Миа. Снова что-то читая нараспев, Оуи высыпала в костер вторую порцию порошка. Новая волна сладкого дыма расплылась по хижине. Глубоко дыша, Нгао почувствовала, как слипаются глаза. Ее неудержимо клонило в сон.
Миа опустилась на пол в ногах Нгао, крепко держа ее щиколотки. Подошедшая Оуи склонилась над распростертой на постели сиху. Ничего этого Нгао уже не видела.
Нуо не находил себе места, беспокойно ходя мимо своей хижины из стороны в сторону. Олан сидел на камне у входа. Из хижины Олана доносилось пение Оуи, и больше ничего не было слышно.
– Пусть Нуо успокоится, – проговорил сын Нома. – Нуо не переживал, когда обряд проходила Эяо.
– Карамы с рождения готовят детей к обряду, – ответил сын Сиума. – Нгао сиху и ничего не знает об обрядах карамов. Дочь Тхена испугана. Надо было подождать, когда Нгао привыкнет и перестанет бояться.
– Нгао не может жить с карамами, пока не пройдет обряд. Сладкий дым не даст Нгао испугаться. Дочь Тхена уснет и ничего не почувствует.
Из хижины вышли Миа и Эяо. Нуо и Олан подождали, пока выйдет Оуи, и подошли к ним.
– Как Нгао? – встревожено спросил сын Сиума.
– Пусть Нуо не переживает, – ответила Оуи. – Дочь Тхена здорова и сможет родить много детей. Нгао будет спать до утра. Три дня мужчины не должны подходить к хижине. Эяо позаботится о дочери Тхена.
– Олана выселили на улицу, – буркнул Олан.
– Сын Нома назвал Нгао сестрой, – пожала плечами Оуи.
Нуо и Олан вернулись в хижину Нуо. Оуи и Эяо ушли в хижину вождя, Миа вернулась к мужу. Оуи переоделась в специально приготовленную для такого случая шкуру и отправилась на плот закончить обряд.
Проснулась Нгао только на следующий день. Пытаясь сообразить, где она и что случилось, дочь Тхена обвела хижину пустым взглядом. Все плыло перед глазами. Отяжелевшую голову невозможно было оторвать от постели.
Нгао медленно перевернулась на бок и, почувствовав легкую боль, вспомнила о проведенном обряде. Действительно ничего страшного не произошло. По крайней мере, она почти ничего не помнила.
В хижину заглянула Эяо. Увидев, что Нгао проснулась, она вошла.
– Как Нгао? – подходя к ней, спросила дочь Сиума.
– Как после болезни, – ответила та. – Голова тяжелая, слабость.
Эяо помогла ей сесть и подала стоявший в изголовье небольшой выточенный из дерева сосуд с темной жидкостью.
– Пусть Нгао выпьет. Нгао нехорошо после сладкого дыма.
– Что это? – попробовав горьковатую жидкость, спросила дочь Тхена.
– Отвар трав.
Нгао медленно выпила все, что было в сосуде. В голове стало проясняться, захотелось есть. В животе засосало от голода.
– Нгао голодна? – поняла Эяо.
– Да, – кивнула та, возвращая сосуд.
– Эяо принесет поесть.
Она быстро вышла из хижины.
Нгао попыталась встать и только теперь заметила, что на ней ничего нет. Она огляделась, ища одежду. Ее шкуру все же куда-то унесли, но рядом на столбе висела юбка, в которой Нгао ходила вчера.
Пошатываясь, дочь Тхена встала, медленно надела юбку и снова в изнеможении села на постель. Кружилась голова, и дрожали ноги, но все равно было уже лучше.
Вернувшаяся Эяо принесла на большом листе жареное мясо и лепешки.
– Уже полдень, – сказала дочь Сиума. – Эяо поест вместе с Нгао.
Она положила лист с едой на постель рядом с дочерью Тхена.
– Полдень? – удивилась Нгао. – Нгао долго спала. Где Нуо и Олан?
