Роберт Святополк-Мирский - Нить судьбы
И вот теперь некто обращается к нему снова с такой же самой просьбой.
Касайся это любого другого снадобья, доктор Корнелиус непременно отказал бы — он был достаточно богат и, хотя, как известно, лишних денег не бывает, он возможно и не стал бы втягиваться в это странное и рискованное для его карьеры дело. Но профессиональные амбиции взяли верх.
Я знаю сейчас несоизмеримо больше, чем знал тогда. Надо исправить прошлую ошибку для того, чтобы она не висела бременем тяжкой неудачи в моих воспоминаниях. Сейчас я легко могу изготовить такое средство, уверен в его действии и полной безопасности применения. Сама судьба дает мне второй шанс…
— Но это дело противозаконное, — сказал Корнелиус, глядя в глаза князю Четвертинскому.
— В четыре раза больше, — сказал Четвертинский.
— Хорошо, — улыбнулся Корнелиус. — Кто эта женщина? Где и когда?
— Все складывается очень удачно, доктор, — сказал Юрий Михайлович во внутреннем предвкушении достижения цели. — Как вы знаете, мой бывший зять тяжело перенес смерть супруги. Молодой человек рано стал вдовцом, он горюет, не выходит из дому, и в последнее время настолько ослаб, что обыкновенная простуда, которую он где–то подхватил, может стать угрозой его здоровью. Я прошу вас доктор навестить его вместе со мной. В тот же час его придет проведать сестра и это именно та женщина, о которой я вам говорил. Я бы хотел, чтобы вы нашли повод дать ей выпить свое снадобье с тем, чтобы потом мы удалились в соседнюю комнату, где я попытаюсь узнать у нее все, что меня интересует, а она благодаря вашему искусству, искренне расскажет мне все, чего до сих пор рассказывать не хотела.
— Когда мы навестим вашего больного зятя? — спросил доктор Корнелиус.
— Послезавтра в полдень. В его доме — вы помните где.
Князь Четвертинский протянул доктору Корнелиусу увесистый кожаный мешочек
— Здесь половина, — сказал он. — Вторая, после того, как я узнаю то, что меня интересует.
— Не забудьте захватить ее послезавтра в полдень, — улыбнулся Корнелиус, — вы узнаете то, что хотите.
… Все произошло именно так, как спланировал князь Юрий Михайлович.
Ему удалось убедить Елизавету навестить больного брата в полдень послезавтра.
Доктор Корнелиус был на месте, больной чувствовал себя неважно и после короткой беседы лекарь дал больному снотворное, а княжне Сангушко и князю Четвертинскому подал кубки с питьем, сказав:
— Болезнь может оказаться заразной, прошу вас выпить эту микстуру, чтобы обезопасить себя, но после ее употребления необходимо с четверть часа посидеть спокойно, чтобы она подействовала.
Князь Четвертинский двумя глотками осушил свой кубок до дна, как бы призывая княжну Сангушко сделать тоже самое, и Елизавета, слегка поколебавшись, выпила микстуру.
— Чтобы не мешать Станиславу уснуть, давайте посидим рядом в библиотеке, — предложил Юрий Михайлович и все трое перешли в соседнюю комнату.
Уже когда княжна Сангушко садилась в кресло, князь Юрий Михайлович заметил неуверенность в ее движениях и странно остекленевшие глаза.
Он взглянул на доктора — Корнелиус взял руку Елизаветы, которая будто и не заметила этого, пощупал пульс, опустил руку обратно на колено и кивнул головою Юрию Михайловичу.
— Елизавета, — замирающим голосом спросил князь Четвертинский, — я давно хочу спросить тебя: хорошо ли ты помнишь свое пребывание в монастыре у матери Терезы?
— Да, князь, очень хорошо, — ответила Елизавета каким–то странным голосом, глядя не на князя, задавшего вопрос, а как бы мимо него, куда–то в бесконечность.
— Ты хорошо помнишь свою подружку Барбару Русиновскую?
— Да, я хорошо помню Барбару, — механическим голосом ответила Елизавета.
— А ты помнишь ее брата и отца?
— Да, хорошо помню.
— Расскажи мне все, что ты знаешь о них.
— Они разбойники, — очень просто сказала княжна Сангушко и улыбнулась. — Они напали на нас с Тимофеем, когда мы возвращались сюда после продажи его дома. Они хотели отнять у нас деньги, и среди напавших я сразу узнала Макса, брата Варежки, по неглубокому шраму через всю щеку, и он меня тоже узнал…. Он тут же велел всем отойти, извинился и с почестями отпустил нас, а еще я видела через окошко, что недалеко был верхом и отец Варежки — его нельзя не узнать — он без правой руки. Макс просил меня никому не говорить об этом, и я никогда никому не говорила.
— Ты очень хорошо сделала, — с замиранием сердца сказал князь Четвертинский и посмотрел на доктора Корнелиуса. — Я узнал все, что хотел, доктор.
— Давайте вернемся к больному и посмотрим, уснул ли он, — сказал доктор Корнелиус, взял за руку Елизавету и она как послушная кукла пошла, опираясь на его руку.
Он усадил ее на прежнее место у постели брата, затем на секунду вышел, вернулся с другим кубком в руках и сказал Елизавете:
— Выпейте это, княгиня, вы сразу почувствуете себя лучше.
Елизавета взяла из рук Корнелиуса кубок, выпила, вернула кубок обратно и вдруг встрепенулась.
— Что? Что, князь? Вы что–то сказали? — спросила она Четвертинского.
— Я только поинтересовался вашим самочувствием.
— Я чувствую себя прекрасно.
— Позвольте спросить, — мягко вмешался в разговор доктор Корнелиус, — вы бывали когда–нибудь в библиотеке вашего брата? Это тут в соседней комнате.
— Нет, никогда, — ответила Елизавета. — Я вообще второй раз в этом доме и никогда не была нигде кроме этой комнаты. Я вижу, Станислав спит, позвольте проститься с вами — мне пора.
Князь Четвертинский проводил княгиню Мосальскую до двери и вернулся.
— Вы удовлетворены? — спросил, улыбаясь, доктор Корнелиус.
— Более чем! Благодарю вас, — Юрий Михайлович протянул доктору точно такой же кожаный мешочек, что и позавчера.
— И я удовлетворен, — сказал доктор Корнелиус.
Он имел в виду нечто совсем иное, о чем князь Четвертинский даже и догадаться не мог.
Да. Могу и это. Как жаль, что для достижения мастерства потребовалось так много лет….
Доктор Корнелиус посмотрел в зеркало и увидел в нем высокого худого мужчину с длинными седыми волосами.
С годами я становлюсь похожим на Симона. Надо сегодня же написать ему. Или Елизару. В этой странной истории с разбойниками есть для нас нечто очень интересное…
Глава седьмая
ТРИДЦАТЬ СЕРЕБРЯНИКОВ
Ноябрь, 1496
Паола как всегда аккуратно выполнила поручение Софьи и отыскала трех женщин, самых известных в Москве специалисток по части колдовства, приворотов и наговоров. Государыня повелела приглашать их в ее палату по одной.
