Елена Невейкина - Наследница
— Господин доктор, я благодарен вам за заботу и внимание ко мне, но… кто вам сказал, что я собираюсь лечиться?
— А разве вы не хотите выглядеть лучше? Разве не мечтаете избавиться…
— Нет, — не дослушав, перебил Ален.
— Нет? Поясните.
— Ещё совсем недавно, господин доктор, чтобы не видеть реакции окружающих людей на мой внешний вид, я носил маску. Носил, не снимая. Если бы я встретил вас в то время, то счёл бы это самым ценным даром небес и согласился бы на любое лечение, только бы вернуть себе лицо. Но внезапно в моей жизни вновь появилась Элен, моя младшая сестрёнка. Появилась, как в сказке — красивая, стройная, и не испугалась моего вида. Вы знаете, что она сделала, впервые увидев моё изуродованное лицо? Она поцеловала меня! И я излечился от своего страха показываться на людях. Это произошло не сразу, но всё же произошло. Так что, доктор, лечения мне не требуется. Помощь нужна была моей душе, а не лицу, и она уже оказана мне.
Иван некоторое время молчал, затем встал и слегка поклонился.
— Я поздравляю вас, господин Кречетов. Редко бывает, чтобы человек сам избавился от назойливых мыслей о своём физическом недостатке, с которым вынужден жить. Эти мысли мешают быть счастливым, лишают спокойствия, доводят до сумасшествия и в отдельных случаях даже до самоубийства. А вы сумели, вы победили. Ещё раз поздравляю.
* * *Её императорское величество изволили отдыхать в Петергофе. К моменту прибытия Элен в Санкт-Петербург Анна Иоанновна только что обосновалась в своей загородной резиденции. Это означало, что нужно было или ждать её возвращения или попытаться поговорить с ней там, в Петергофе. Ожидание могло затянуться — двор, бывало, задерживался там на месяц, а то и более. Бирон, разумеется, был при императрице, но все бумаги и письма, поступающие на его имя, ежедневно доставлялись из Зимнего ему в руки.
Элен со спутниками уже две недели жила в столице. Они обсуждали, что предпринять дальше, но Элен, от которой всё зависело, ни на что конкретное не решалась, будто чего-то ждала. Неожиданно явился Тришка, и сразу после этого решение было принято: не ждать возвращения государыни в город. Элен отправила Бирону письмо, которое он получил на следующий день. В письме она называлась Еленой Соколинской и осторожно напоминала, при каких обстоятельствах появилась при дворе и о высочайшем разрешении обратиться за помощью, если возникнет необходимость. Ответ пришёл через три дня. Собственно, это был не ответ, а приглашение для неё и «сопровождающих лиц» прибыть в Петергоф. Анна помнила Елену и заинтересовалась, о чём же может попросить русскую царицу молоденькая полячка.
Было решено, что Ален вновь наденет маску, чтобы сразу не шокировать придворных. Да и эффект неожиданности был бы не лишним.
В Петергофе об их прибытии знали, встретили и проводили в павильон Монплезир, где отдыхала её императорское величество. Вокруг неё, как всегда, вилось множество шутов, шутих и придворных, которые тоже были не прочь шутовским поведением заслужить монаршую благосклонность.
Императрица новую гостью заметила сразу. Поманила пальцем. Элен подошла одна, без сопровождавших её мужчин, которые остановились поодаль. Ален вызывал острое любопытство своей маской, особенно среди дам. Высокий, стройный, с уверенной походкой и светскими манерами — ах, ну почему он закрывает лицо?! Так хочется на него взглянуть!..
— Нам стало известно, что ты приехала с просьбой, сударыня? — спросила Анна, ответив на приветственный глубокий реверанс Элен взмахом руки. — Чего же ты хочешь?
— Прежде всего, я пришла просить у вас прощения, ваше величество.
— Прощения? Что же ты такое совершила, что тебе требуется наше прощение?
— Я обманула вас, ваше величество, и всех остальных. Я представлялась, как Елена Соколинская. Но это неправда. Я — Элен Кречетова.
Как только она произнесла это, среди придворных пронёсся тихий ропот и тут же стих. Царица нахмурилась.
— Это имя я, кажется, запретила произносить.
— Да, я знаю, ваше величество, и это одна из причин, по которым я назвалась другим именем.
— Одна из причин? То есть, были и другие?
— Да, ваше величество. Тот человек, который вызвал ваш гнев — мой двоюродный брат, Алексей Кречетов.
— Вот как? — царица была явно раздражена. — И ты приехала просить за него?
— Нет-нет, ваше величество, ни в коем случае! Я восхищена вашей проницательностью и такой точной оценкой этого человека! Но он заслуживает не только вашей немилости. Он преступник.
— Преступник? — в глазах Анны загорелся интерес: а история-то, кажется, интереснее, чем на первый взгляд! — В чём же ты обвиняешь его? Расскажи всё подробно.
— Как прикажете, ваше величество. Я выросла в Польше, в этом обмана нет. Меня удочерил старый друг моего отца, графа Владимира Кречетова.
— Постой… — нахмурилась царица, что-то припоминая. — Это не тот ли граф Кречетов, что сгорел со своей усадьбой?
— Да, ваше величество, это мой отец.
— Подожди, милочка, ведь он погиб, сгорел вместе с детьми, а ты говоришь, что — его дочь?
— Ваше величество, это правда! Все считали, что тогда погибли все — отец и двое детей. Но мне удалось бежать из горящей усадьбы.
— Куда? Ты хочешь сказать, что бежала без оглядки до самой Польши? — скептически подняла брови Анна.
— Нет, ваше величество, меня приютили цыгане. Они же, спустя несколько лет, помогли мне добраться до города, в котором жил друг моего отца.
— А почему же ты не искала помощи здесь, на родине? Почему вдруг решила поселиться в Польше?
— Ваше величество, я ничего не решала. Я бежала из России.
— От кого?
— От того, кто преследовал меня, грозил убить.
— Но кто он? Кто посмел угрожать смертью дочери графа, дворянке?!
— Тот, кто виновен в смерти моего отца, ваше величество. Алексей Кречетов, мой кузен.
Опять послышался лёгкий ропот, теперь уже вызванный самим рассказом, а не запрещённым именем. И тоже быстро стих, как и в первый раз. Императрица переглянулась со своим фаворитом, и Бирон продолжил беседу вместо неё.
— Вы, сударыня, сейчас обвинили человека в тягчайшем преступлении. У вас есть доказательства его вины?
— Да, ваша светлость, есть. Во-первых, я сама была там, я видела, как графа Кречетова били, принуждая подписать бумаги, передающие права на всё имущество Алексею.
— Но это не может быть доказательством, — покачал головой Бирон. — При всём уважении к вам, я вынужден сказать: это всего лишь свидетельство ребёнка. Согласитесь, вы могли и придумать это, вам могло показаться что-то, во что впоследствии сами и поверили. Остаётся надеяться на «во-вторых».
