Наталья Павлищева - Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)
Борис Волоцкий многозначительно вскинул кверху указательный палец.
В дальнейшей беседе Борис Волоцкий стал приводить примеры того, как великий князь уничтожает удельных князей или изгоняет их в чужие края, забирая себе их земли и города. При этом голос Бориса Волоцкого из дружелюбно-доверительного превратился в гневно-недовольный. Из приведенных примеров было видно, что великий князь не очень-то разборчив в средствах, добиваясь дробления и уничтожения уделов зависимых от Москвы князей. Из всего сказанного становилась понятной окончательная цель Ивана Васильевича – полное уничтожение удельной княжеской системы.
– Мой спесивый старший брат хочет стать единственным князем на Руси, низведя всех прочих князей в боярское сословие либо просто истребив их, как паршивых овец! – злобно прошептал Борис Волоцкий, дыша тяжелым винным перегаром в лицо своему собеседнику. – Гляди, брат, доберется великий князь и до тебя, ибо твой удел совсем недалече от Москвы.
– Я верно служу Ивану Васильевичу, – промолвил Василий Верейский, – не станет он меня удела лишать. Не посмеет!
– Глупец! – скривился князь Борис. – Моему старшему брату плевать на таких, как я и ты. Вспомни моего брата Юрия, умершего бездетным, потому что Иван Васильевич запретил ему жениться. Юрий честно служил великому князю, это все знают. Но Иван Васильевич возжелал завладеть уделом Юрия и добился своего, наплевав на кровное родство и братскую любовь! Вспомни князя Михаила Стародубского, брат, которого Иван Васильевич извел ядом. А ко князю Родиону Мещерскому Иван Васильевич подослал убийц, желая прибрать к рукам его удел. И ведь прибрал, мерзавец!
Борис Волоцкий сердито ударил по столу кулаком.
– Что же делать? – в легкой растерянности пробормотал Василий Верейский.
– Выход один, брат, – понизив голос, ответил князь Борис, – убрать Ивана Васильевича! Покуда этот злыдень не прикончил всех нас одного за другим!
– И… кто же станет великим князем? – насторожился князь Василий.
– По старшинству трон должен достаться Андрею Большому, – сказал Борис Волоцкий, – а коль он не пожелает себе такой чести, тогда я стану великим князем! – Князь Борис ударил себя кулаком в грудь. – Иль полагаешь, брат, что мне сие не по плечу?
Василий Верейский тяжело вздохнул и еще хлебнул вина из чаши.
Было видно, что он во многом согласен с князем Борисом и обеспокоен своим будущим, однако безоговорочно выступить против Ивана Васильевича Василий Верейский все же не мог.
Чувствуя это, Борис Волоцкий дружески обнял князя Василия за плечи, проговорив немного заплетающимся языком:
– Поразмысли над моими словами, брат. Поразмысли! Сегодня Сутулый тебе милостиво улыбается, а завтра угостит тебя питьем с ядом.
Сутулым за глаза прозвали Ивана Васильевича его братья и приближенные, поскольку у великого князя была привычка немного горбиться при ходьбе.
* * *Великий князь по-прежнему находился в Боровске, когда вернувшийся из похода Тимофей Оплетин предстал перед ним с отчетом обо всем, что ему удалось подслушать из сказанного государевыми братьями на трезвую голову и во хмелю.
Иван Васильевич выслушал Тимофея, сидя в кресле с подлокотниками и попивая целебный отвар из глиняной кружки. Во время конных поездок на холодном ветру государь простудил горло. Тимофей стоял перед великим князем, сняв шапку.
Они были одни в светлице. Великий князь удалил даже преданного Василия Долматова, не желая, чтобы тот услышал лишнее.
– Ничего иного я и не ожидал от своего братца Бориски, – проворчал Иван Васильевич, допив отвар и передав пустую кружку Тимофею. – Вот злыдень узколобый! Всю жизнь он нож на меня точит! Свернул бы ему шею, да матушку жалко, она ведь станет слезы лить по этому ничтожеству.
Великий князь прокашлялся, помолчал, хмуря густые черные брови, затем холодно и непреклонно промолвил:
– Этих двоих рано или поздно придется убрать, тут уж ничего не поделаешь! Подумай, Тимоша, как это можно сделать без лишнего шума. Токмо устранить их нужно не обоих враз, а одного за другим…
Тимофей невольно побледнел, переспросив:
– Не пойму я, государь, о ком ты молвишь? О Василии Верейском и своем брате Борисе, что ли?
– Я имею в виду Бориску и Андрея Большого, – строгим голосом пояснил великий князь. – Я понимаю, тебе дико это слышать, но мера эта вынужденная, поверь. Мне огромное государство блюсти нужно и от внутренних распрей уберечь! Киевская Русь стала добычей кочевников и литовцев, поскольку постоянно была раздираема распрями удельных князей. Московская Русь благодаря моим стараниям скоро избавится от этого зла, на смену удельным князьям придут верные мне мелкопоместные дворяне.
– А как же христианские заповеди, государь? – невольно вырвалось у Тимофея.
– Дай-ка мне вон ту книгу! – властно обронил Иван Васильевич, указав Тимофею на толстый фолиант в кожаном переплете, лежащий на широком подоконнике.
Тимофей безмолвно передал тяжелый том прямо в руки великому князю.
Открыв книгу, Иван Васильевич принялся уверенно перелистывать страницы, мельком пробегая взглядом текст, написанный красивыми ровными буквами; основной текст книги был написан черными чернилами, заглавные буквы абзацев были выписаны красными чернилами. Отыскав нужное место в книге, Иван Васильевич жестом подозвал к себе Тимофея.
– Читай вслух! – повелел государь, ткнув узловатым пальцем в начало нужной строки.
Тимофей взял раскрытую книгу на руки, как маленького младенца, и, отступив от великого князя на один шаг, стал читать негромким голосом.
– «Что было, то и будет; что делалось, то и будет делаться; и нет ничего нового под солнцем…» – прочитал Тимофей.
– Это сказал пророк Екклесиаст, – сделал пояснение Иван Васильевич, когда Тимофей недоумевающе взглянул на него. – Ты держишь в руках «Ветхий Завет», друг мой. Это книга книг, кладезь мудрости!
Устроившись поудобнее в кресле, великий князь пустился в разъяснения, дабы Тимофею стал понятен глубокий смысл изречения Екклесиаста.
– Поверь мне, друг мой, все злодеяния, творимые ныне людьми не токмо на Руси, но и по всей земле, творились некогда и до нас, – чуть хрипло молвил Иван Васильевич, задумчиво покачивая головой. – Все это отражено в древних книгах. Римские кесари и византийские василевсы, арабские халифы и франкские короли, хазарские каганы и персидские шахи – все токмо и делали на протяжении многих веков, что убивали близких и дальних родственников по разным причинам и разными способами. Такова уж людская природа, друг мой, испорченная властью и сребролюбием. Сюда же можно причислить неверность жен, блудливость дев, непочтение детей к родителям и, наоборот, жестокость родителей к собственным чадам… – Иван Васильевич вновь закашлялся, прикрыв рот ладонью.
