Николай Харин - ДАртаньян в Бастилии
— Верный слуга! — одобрительно воскликнул Арамис, отскакивая в сторону, чтобы избежать страшного удара импровизированной пикой.
Горбун потерял равновесие и попытался удержаться на ногах, уцепившись за одну из полок. Та с треском обрушилась на него.
— Не прекратить ли нам эту возню, любезный, — кротко заметил Арамис своим не потерявшим мелодичности голосом. — Этак мы перебьем тут все, а я заинтересован в продолжении опытов не меньше твоего господина.
Горбун молча возился на полу, погребенный под рухнувшей на него тяжелой полкой и высыпавшимся из нее разнообразным хламом. Арамис стоял над ним с заряженным пистолетом в руке. В другой он держал длинный кинжал с широкой гардой.
Неожиданно Бежар нервно рассмеялся:
— Хороши же теперь монахи! У вас под рясой целый арсенал!
— Quae fuerant vitia, mores sunt. Что было пороками, теперь нравы, отвечал Арамис все тем же кротким тоном.
— Ладно, Годо, нам следует прекратить сопротивление, — сказал алхимик, помогая горбуну подняться. — Иначе наш гость понаделает в нас дырок, он имеет опыт по этой части. Если бы ему хотелось остановить тебя пулей, он бы не промахнулся, уверяю тебя.
Горбун ответил нечленораздельным мычанием, выразительно поглядев на Арамиса.
— Так ваш верный слуга нем? — спросил Арамис.
— Совершенно.
— Вот была бы находка для Атоса, — пробормотал Арамис. — Впрочем, он никогда не расстанется с Гримо.
— О ком это вы? — спросил Бежар, собирая черепки.
Легкое облачко набежало на изящные черты Арамиса.
— Так, пустое! Не обращайте внимания, любезный Бежар. Нас ждет совсем другой разговор.
— Вы правы, — нехотя согласился алхимик. — Пойдемте в комнаты. Когда Годо покончит с уборкой, он принесет нам ужин.
— Принимая во внимание ваше мастерство, звучит зловеще, — проговорил Арамис. — Но учтите, любезный, если вы отравите меня — вы горько раскаетесь. У Ордена длинные руки.
— Я вижу, вы в отличном настроении. Все время расположены шутить.
— Почему бы и нет? Скоро мне предстоит опасное дело, и я могу погибнуть, но это горячит кровь. Сутаны и молитвы, знаете ли, приедаются.
Они поднялись по лестнице. Мессир Бежар казался подавленным, Арамис был бодр и энергичен.
— Все же мне непонятно, что хорошего вы находите в подобном рискованном предприятии?
— Я же сказал вам — оно пробуждает меня от спячки, кроме того, мне предстоит встреча с друзьями, которых я не видел целую вечность!
— Что до меня — избави Бог от таких приключений!
Друзей же у меня нет.
— Мне жаль вас. Хотя вы сами виноваты.
— Это еще почему?
— Вы спрашиваете?
— Конечно.
— Вам непонятно?
— Еще бы!
— Судите сами: какие же могут быть друзья у отравителя!
Алхимик заметно вздрогнул и изменился в лице.
— Ну вот, опять вы за свое! Что вам нужно от меня?
Чего вы хотите?!
— Я хочу, чтобы вы рассказали мне, для чего вы отправляетесь в Париж?
— Только и всего? Нет ничего проще — меня вызывают ко двору королевы-матери. Всем известно, что она покровительствует ученым людям: астрологам, медикам и…
-..составителям ядов, хотите вы сказать?
— Да нет же — естествоиспытателям.
— Берегитесь, мессир Бежар. Элеонора Галигай тоже занималась предсказанием по звездам и была сведуща в медицине. За это ее сожгли на костре. И Мария Медичи не пришла к ней на помощь.
— Итальянку казнил французский народ, — твердо отвечал алхимик. — Я же буду действовать исключительно в интересах французского народа…
— Значит, вы признаете, что в Люксембургском дворце что-то затевают, и вы нужны в Париже именно по этой причине?!
Бежар прикусил губу. Он понял, что ловушка захлопнулась.
— Я вам больше ничего не скажу. — Алхимик поднялся. — Если вы кардиналист, сударь, вы можете донести на меня, можете меня арестовать и предать пыткам. Но и под пытками я не произнесу ни слова.
— Отлично, мессир Бежар, вы держались превосходно, — одобрительно сказал Арамис, подходя к растерянному алхимику и пожимая его руку. — Приношу свои извинения за весь этот спектакль, но я не имел права нарушить данное мной слово и не выполнить приказ.
— Приказ?! — вскричал изумленный Бежар.
— Вот именно.
— Так вы испытывали меня?!
— Как видите.
— Но кто приказал вам?
— Тот, кто имеет на это право.
— А-а… понимаю…
— Тем лучше.
— Так я еду в Париж?
— Мы едем вместе.
— Когда?
— Как только все будет готово.
— У вас есть доказательства того, что вы говорите от имени… тех, кто ожидает меня в Париже?
Вместо ответа Арамис поднес к глазам алхимика некое письмо.
— Вы узнаете почерк? — спросил он.
— Да.
— Подпись?
— Да.
— Достаточно вам этого?
— Почерк можно подделать, письмо похитить…
— Вы правы. Это же самое я говорил одному человеку лишь несколько часов назад.
— Кому?
— Он неизвестен вам. Итак, письмо можно похитить?
— Несомненно!
— Что вас убедит?
— Пароль.
— Но пароль можно узнать!
— Слишком много совпадений. Вам известен пароль?
— Да.
— В таком случае — назовите его!
— «Охота на лису» и «Орлеан».
— Правильно. Но…
— Правильно. А к тому же — «Ларец Генриха» и «Четки королевы».
Алхимик облегченно вздохнул. После этого он опустился на стул и снова предложил сесть Арамису.
— Мы не первый день занимаемся нашими исследованиями, а я и не подозревал, с кем имею дело. Значит, вы интересовались «Золотым напитком» только для вида?
Арамис хитро улыбнулся:
— Почему же? Я надеюсь и впредь… по окончании охотничьего сезона… продолжить наши совместные опыты. Они очень поучительны. А пока…
— А пока?
— Я с вашего позволения прочитаю «Benedicite».[5]
— Почему?
— Потому что за вашей спиной я вижу милейшего Годо. Он принес нам ужин, а я, признаюсь, голоден.
Глава пятнадцатая
Путешествие Арамиса
Мессир Бежар должен был уладить некоторые дела и приготовиться к дальнему путешествию. Он вез в Париж целую лабораторию, упаковав в ящики несчетное количество химической посуды, переложенной соломой, и разместив все это на двух громоздких повозках. Когда-то мессир Бежар действительно изучал медицину в стенах Сорбонны, поэтому в Париж отправлялся в качестве лекаря.
Он должен был явиться к Марии Медичи в Люксембургский дворец. Алхимика сопровождали двое: горбун Годо и светловолосая девушка — племянница мессира. Предусмотрительный медик нанял двоих дюжих молодцов, которые подрядились совмещать роли грузчиков и охранников на протяжении следования до Парижа всего за несколько пистолей.
