Александр Дюма - Королева Марго
– Да, в Лувре торжество, королевский пир, в котором будут участвовать и гугеноты. – ответил Морвель. – Больше того – они-то и будут героями дня, они-то и заплатят за пир, так что если вы хотите быть с нами, мы начнем с того, что пойдем и пригласим их вождя, их поборника, их Гедеона[7], как они его называют.
– Адмирала? – воскликнул Коконнас.
– Да, старика Гаспара, по которому я промахнулся, как дурак, хотя стрелял из аркебузы самого короля.
– Вот почему, дорогой дворянин, я чистил свой шлем, вострил шпагу и точил ножи, – проскрежетал Ла Юрьер, нарядившийся военным.
Коконнас вздрогнул и стал бледен, как смерть, начиная понимать, в чем дело.
– Как?.. Это правда? – воскликнул он. – Так это торжество, этот пир... означают... что мы...
– Вы очень недогадливы, сударь, – сказал Морвель, – сейчас видно, что вам в отличие от нас не надоела наглость этих еретиков.
– Стало быть, вы решили пойти к адмиралу и... – начал Коконнас.
Морвель улыбнулся и подвел Коконнаса к окну.
– Взгляните туда. – сказал он, – видите в конце улицы, на маленькой площади за церковью, людей, которые бесшумно выстраиваются в темноте?
– Да.
– У всех этих людей на шляпе такой же белый крест, как у Ла Юрьера, у вас и у меня.
– И что же?
– А то, что это рота швейцарцев из западных кантонов под командованием Токено, а вам известно, что эти господа из западных кантонов – друзья-приятели короля.
– Ого-го! – произнес Коконнас.
– Теперь смотрите: вон там, по набережной, скачет отряд кавалеристов; вы узнаете командира?
– Как же я могу узнать его? – спросил взволнованный Коконнас. – Ведь я приехал в Париж только сегодня вечером!
– Это тот самый человек, с которым вы должны увидеться в полночь в Лувре. Там он и будет ждать вас.
– Так это герцог де Гиз?
– Он самый. А сопровождают его бывший купеческий старшина Марсель и теперешний старшина Шорон. Оба держат наготове отряды горожан. А вот по нашей улице идет командир нашего квартала; смотрите хорошенько, что он будет делать.
– Он стучит во все двери. А что такое на дверях, в которые он стучит?
– Белый крест, молодой человек, такой же крест, как у нас на шляпах. Прежде, бывало, люди предоставляли Богу отмечать своих; теперь мы стали вежливее и избавляем Его от этого труда.
– Да, куда он ни постучит, всюду отворяется дверь и выходят вооруженные горожане.
– Он постучится и к нам, и мы тоже выйдем.
– Но поднимать на ноги столько народа, чтобы убить одного старика гугенота, это... черт побери! Это позор! Это достойно душегубов, а не солдат! – воскликнул Коконнас.
– Молодой человек, – отвечал Морвель, – если вам неохота возиться со стариками, вы можете выбрать себе молодых. Тут найдется дело на любой вкус. Если вы презираете кинжалы, можете поработать шпагой: ведь гугеноты не такие люди, чтобы покорно дали себя перерезать, и к тому же, как вам известно, все они, и старые и молодые, очень живучи.
– Так вы собираетесь перебить их всех?! – вскричал Коконнас.
– Всех.
– По приказу короля?
– Короля и герцога де Гиза.
– И когда же?
– Как только ударят в набат на колокольне Сен-Жермен-Л'Осеруа.
– Ах, вот почему этот милый немец, служащий у герцога Гиза... как бишь его зовут?
– Господин Бэм.
– Верно... Вот почему он мне сказал, чтобы я бежал в Лувр с первым ударом набата.
– Вы, стало быть, видели Бэма?
– И видел, и говорил с ним.
– Где?
– В Лувре. Он-то и провел меня туда и сказал пароль, который...
– Взгляните.
– Черт побери! Да, это он!
– Хотите поговорить с ним?
– С превеликим удовольствием, клянусь душой! Морвель тихонько отворил окно. В самом деле, это был Бэм и с ним человек двадцать горожан.
– «Гиз и Лотарингия»! – произнес Морвель. Бэм обернулся и, сообразив, что обращаются к нему, подошел.
– А-а, это фы, каспатин де Морфель.
– Да, я; кого вы ищете?
– Я ищу гостиниц «Путефодный звезда», чтоп предупредить некий каспатин де Гогоннас.
– Я здесь, господин Бэм! – отозвался молодой человек.
– А-а! Карашо! Отшень карашо!.. Фы готов?
– Да. Что надо делать?
– Што фам будет сказать каспатин де Морфель. Он топрый католик.
– Слышите? – спросил Морвель.
– Да, – ответил Коконнас. – А куда идете вы, господин Бэм?
– Я? – со смехом ответил вопросом на вопрос Бэм.
– Да, вы.
– Я иду скасать словешко атмиралу.
– Скажите ему, на всякий случай, два, – посоветовал Морвель, – и если он встанет после первого, то уж не встанет после второго.
– Бутте покоен, каспатин де Морфель, бутте покоен и дрессируйте мне карашо этот молодой шелофек.
– Да, да, не беспокойтесь, все Коконнасы по природе хорошие охотничьи собаки и чуткие ищейки.
– Прошшайте.
– Идите.
– А фы?
– Начинайте охоту, а мы подоспеем к дележу добычи.
Бэм отошел, и Морвель затворил окно.
– Слышите, молодой человек? – спросил Морвель. – Если у вас есть личный враг, то, даже если он и не совсем гугенот, занесите его в свой список – между другими пройдет и он.
Коконнас, ошеломленный тем, что видел и слышал, посматривал то на хозяина, принимавшего грозные позы, то на Морвеля, который спокойно вынимал из кармана какую-то бумагу.
– Вот мой список, – сказал Морвель, – триста человек. Пусть каждый добрый католик сделает в эту ночь десятую долю той работы, какую сделаю я, и завтра во всем королевстве не останется ни одного еретика.
– Те! – произнес Ла Юрьер.
– Что такое? – в один голос спросили Коконнас и Морвель.
На Сен-Жермен-Л'Осеруа раздался первый удар набата.
– Сигнал! – воскликнул Морвель. – Стало быть, часы спешат? Мне сказали, что все начнется в полночь... Что ж, тем лучше! Для славы Бога и короля лучше, чтобы часы не отставали, а спешили.
И в самом деле послышались зловещие удары колокола. Вскоре грянул и первый ружейный выстрел, и почти сейчас же свет нескольких факелов вспыхнул молнией на улице Арбр-сек.
Коконнас стер рукой пот со лба.
– Началось, пошли! – крикнул Морвель.
– Одну минуту, одну минуту! – заговорил хозяин. – Прежде чем отправиться в поход, мы должны обезопасить свои квартиры, как говорят на войне. Я не хочу, чтобы зарезали мою жену и детей, пока меня не будет дома: здесь остается гугенот.
– Ла Моль?! – воскликнул Коконнас, отшатнувшись.
– Да! Нечестивец попал в пасть к волку.
– Как? Вы нападете на вашего постояльца? – спросил Коконнас.
– Для этого-то я и оттачивал рапиру.
– Ну, ну! – произнес пьемонтец, хмуря брови.
– До сих пор я резал только кроликов, уток да цыплят, – сказал почтенный трактирщик. – А как убивают людей, я понятия не имею. Вот я и поупражняюсь на постояльце. Коли я сделаю это неуклюже, то, по крайности, некому будет смеяться надо мной.
