Луи Буссенар - Капитан Сорви-голова
Хороший пловец и мог бы, пожалуй, доплыть, несмотря на акул, на часовых и на сторожевые суда, всегда готовые погнаться за ним. Но как проникнуть в Саймонстаун? В этом городе, представляющем собою одновременно военный порт, арсенал и судостроительную верфь, кажется, нет такого уголка, который не охранялся бы со стороны моря.
Но Сорви-голова не колебался. Будь что будет! В ближайшую же ночь он бежит.
Товарищи отдали ему веревку, похищенную где-то одним из пленных, у которого в первые дни заключения не хватило решимости бежать, а теперь не было на это сил.
Наступила ночь. В башне, едва освещенной двумя походными фонарями, было темно.
Сорви-голова разделся донага и ремнем привязал за спину свою одежду: штаны, куртку, шляпу, шерстяную фуфайку. Башмаки он не взял.
Кабельтов, привязанный к одному из передних пушечных люков, свешивался до самой поверхности моря. Стояла непроглядная тьма. Часовые, полагавшиеся на слабость узников, а еще того больше на акул, заснули.
Сорви-голова простился с товарищами, которые окружили его и не переставали восхищаться его силой и отвагой. Он смело подошел к люку и взялся за кабельтов, чтобы соскользнуть вниз.
— Who goes there[54]? — раздался над самой его головой окрик часового, стоявшего на баке.
Казалось бы, элементарное благоразумие должно было заставить Жана Грандье вернуться в башню и переждать несколько минут.
Куда там! Он с такой быстротой скользнул по стальному тросу, что содрал кожу с ладоней, и при этом у него не вырвалось ни одного крика, стона или даже вздоха.
Часовой услышал всплеск воды, но, подумав, что это резвятся акулы, снова задремал.
Теплая, насыщенная солью вода, будто серная кислота, обожгла ободранные руки беглеца.
«Ничего, соль обеззараживает раны», — подумал, ныряя, Жан с тем изумительным присутствием духа, которое никогда не покидало его.
Он проплыл под водой около двадцати саженей, потом вынырнул, набрал воздуха и снова ушел под воду.
Бр-р!.. Под ним, над ним, во всех направлениях тянулись и пересекались длинные фосфорические полосы. Акулы! Не очень, правда, крупные и не очень проворные, но сколько же их было тут, этих невероятно прожорливых бестий!
Беглецу вспомнился совет побольше барахтаться, вертеться, дрыгать ногами и, наконец, в тот момент, когда акула повернется брюхом вверх, чтобы схватить его, нырнуть поглубже. И он вертелся что было мочи, дрыгал ногами, барахтался. Но кругом стояла такая темень, что разглядеть акул, этих морских гиен, не было никакой возможности; об их присутствии говорила лишь фосфоресценция.
Были минуты, когда он холодел от страха, чувствуя прикосновение плавника или слыша, как лязгают зубы хищника. Но ничего! Еще одно тяжелое переживание, еще одна ложная тревога — смерть и на сей раз промахнулась!
Проплыть три мили — это не шутка для мальчика шестнадцати с половиной лет, да к тому же едва оправившегося от ран и изнуренного двумя мучительными переездами — сначала в вагоне для скота, потом в бронированной башне крейсера. Тем более что все последние дни он почти ничего не ел, теперь же его преследовала целая стая акул, а морская вода, разъедавшая его израненные руки, причиняла невыносимо острую боль.
И все же наш храбрый Сорви-голова бесстрашно плыл вперед. Трудно было дышать, ломило все тело, волны то и дело опрокидывали его, ударяя по тюку с одеждой, который он, как улитка свою раковину, тащил на спине.
Ничего! Мужайся, Сорви-голова! Еще каких-нибудь четверть часа — и ты спасен. Крепись же, черт побери! Городские огни приближаются. Самое трудное уже позади.
Ну и молодчина этот капитан Молокососов! Трудности и опасности только умножали его мужество. К несчастью, чтобы спастись от ожесточенно преследующих его акул, ему приходилось прибегать к довольно неритмичной гимнастике, и эти беспорядочные движения вконец истощили его силы.
Он ушел под воду и хлебнул изрядную порцию морской воды. О, только не это, Сорви-голова! Он тут же перестает барахтаться, координирует свои движения и снова продвигается вперед.
Опять ушел под воду. Опять глотнул соленой воды. Закашлялся. Сперло дыхание. Отяжелели ноги…
«Неужели конец? — подумал мужественный юноша. — Скверная штука!.. А впрочем, это все же лучше заточения!»
Бум! То загремел и отдался по воде пушечный выстрел, сопровождаемый вспышкой огня. В то же мгновение вспыхнули электрические прожекторы на кораблях и в форту. По воде забегали широкие полосы света, эти свое-' образные бинокли кораблей. Стало светло, как днем.
Неужели конец? Такой героизм — и все напрасно!
Нет, это еще не конец.
В ту самую минуту, когда Сорви-голова уже считал себя погибшим, он почувствовал под ногами твердую почву. Его затуманенные глаза смутно различили в темноте за прожектором, светлый луч которого застыл посреди гавани, какую-то темную массу.
То была цепь скал, выступавших из воды почти на уровне моря.
Ух! Он вылез и растянулся на них, чуть живой, и, зарывшись из предосторожности в густые водоросли, тут же заснул мертвым сном Заснул под грохот пушек, под ослепительными лучами электрических прожекторов. Казалось, пушки гремели, а прожекторы светили во славу его мужества.
Когда он проснулся, было совсем светло. Но морские водоросли отлично скрывали его. Он чувствовал себя менее утомленным, чем ожидал, но умирал от голода.
Кругом царила удивительная тишина. Раздвинув мягкие стебли водорослей и оглядевшись, Жан убедился, что нашел пристанище у самого основания форта Саймонстауна. Он лежал у подножия крепостной стены и так близко к ней, что его невозможно было увидеть ни через бойницы, ни даже с вышки форта.
Но как утолить этот волчий голод, от которого пучит живот и бурчит в кишках?
К счастью, тут было множество устриц. Под все заглушавший шум прибоя Жан стал разбивать камнем раковины и с неутолимой жадностью глотал одну устрицу за другой. Этот оригинальный завтрак длился до десяти часов И неудивительно, если принять во внимание голод беглеца, род пищи и способ ее приготовления Насытившись, он снова уснул под благодетельным покровом морских растений О, всего на каких-нибудь три часа! Небольшой послеобеденный отдых.
Потом, осмелев от царившей вокруг и ничем не нарушаемой тишины, Сорви-голова облачился на всякий случай в свое промокшее платье и приступил к разведке, желая запечатлеть в уме топографию местности, откуда ему придется выбираться ночью. Внезапно он провалился по самые плечи в яму под фундаментом крепости и тотчас же ощутил под ногами высеченную в стене лесенку, которая круто поднималась вверх до самой потерны.
