Дороти Лаудэн - Голос сердца
Тут нечто черное перемахнуло с пола через стол, угодило точно в ящик и скрылось под кучей вещей. Это была одна из черных кошек, которых приютила Дороти вскоре после своего появления в Колорадо-Спрингс. Лорен Брей строго-настрого запретил пускать их в лавку, но запреты были бессильны — они не отходили от Дороти ни на шаг.
— О, любимая моя чернушка! — Дороти отложила куртку Брайена в сторону, извлекла кошку из ящика и подняла вверх. Кошка сверху вниз глядела на Брайена сверкающими зелеными глазами и, мурлыча, терлась о грудь своей хозяйки.
Микаэла не успела и глазом моргнуть, как Брайен вырвался из ее рук и с криком бросился наутек. Не понимая, в чем дело, женщины удивленно переглянулись. Микаэла взглянула на Дороти сначала мельком, потом внимательнее — рыжие волосы и удивительные, словно горящие глаза в совокупности с длинным черным платьем и черной же как смоль кошкой на руках. И Микаэле подумалось, что она начинает понимать, почему дети так боятся миссис Дженнингс.
Целый день Микаэла ломала себе голову — как ей убедить Брайена, что ведьм на свете не существует ни на Хэллоуин, ни в иное время года. Ибо она окончательно убедилась, что дети считают миссис Дженнингс классической ведьмой, хотя Дороти меньше, чем кто бы то ни было, могла причинить кому-либо хоть малейшее зло. Микаэла даже немного сердилась на Мэтью, считая, что своими глупыми сеансами с заклинаниями духов он способствовал суеверности брата. Прежде всего она твердо решила, что и сама впредь не станет прислушиваться к невежественным индейским россказням Салли, которому нет-нет да и удавалось чуть пошатнуть ее прежде неколебимое рациональное представление об окружающем мире. В этом ему оказал неоценимую помощь вчерашний случай с упавшей фотографией.
Дети заснули, и Микаэла также легла спать. Последняя ее мысль была о том, что в один из ближайших дней ей необходимо поговорить с Брайеном о ведьмах и прочей нечистой силе. Ей на ум даже пришло несколько весьма убедительных аргументов, но тут глаза ее сомкнулись, и додумать их до конца она так и не успела.
Ее вдруг разбудил какой-то звук. Он доносился с улицы, но Микаэла не могла с уверенностью сказать, что это было — крик кошки или плач ребенка.
Опять! Микаэла схватила стоящий у кровати фонарь, накинула платок на плечи и вышла во двор. Не исключено, конечно, что к ней, врачу, приехал кто-то, срочно нуждающийся в помощи, хотя пускаться в путь с больным ребенком в такую ветреную ночь, пусть даже при полной луне, казалось ей полным безрассудством.
Микаэла несколько раз подняла фонарь над головой, но так ничего и не разглядела. В ушах у нее все еще стоял услышанный крик, теперь ей казалось, что это точно плакал ребенок. Она подошла к сараю, стараясь не производить лишнего шума, открыла тяжелую дверь, но и там не заметила ничего необычного. Взгляд ее упал на кормушку для лошадей. Осторожно приблизившись к ней, она приподняла крышку.
В этой части сарая обычно стояла телега, поэтому кормушкой никогда не пользовались. Каково же было удивление Микаэлы, когда ей в глаза бросился предмет странной формы. Она без труда вытащила его наружу. Это оказалась самодельная лошадь-качалка из дерева, никогда, по всей видимости, не использовавшаяся по назначению. Тем не менее некоторые части игрушки рассохлись, скорее всего за давностью, и едва держались.
Вдруг Микаэла поймала краешком глаза голубоватую тень в углу и, издав от неожиданности сдавленный вопль, уронила лошадь обратно в кормушку.
— Доктор Майк? — Мэтью, спавший, по своему обыкновению, в сарае, где он устроил себе удобное спальное место, поднял голову с подушки. — Что-нибудь случилось?
— Нет… Нет, — выдавила из себя Микаэла, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. — Мне послышался какой-то шум.
— Я же тебе обещал, — нахмурился Мэтью, — что мы с Ингрид не станем торопиться, и…
— Да ты тут ни при чем, — поспешила она успокоить сына. — Шум был совсем иной. Быть может, кошка…
— Кошек здесь нет! — все еще недовольный, пробормотал Мэтью, откинулся на подушку и натянул одеяло до подбородка. — Спокойной ночи.
Микаэле не оставалось ничего иного, как тоже отправиться спать. Что же это такое все-таки было? — мучительно соображала она. И почему она так перепугалась? Неужели ей тоже начали являться привидения?
Неотвязные мысли продолжали преследовать ее и в постели, не давая заснуть. Наконец она впала в дремотное состояние, иными словами — наполовину спала, наполовину бодрствовала. Вдруг у ее висков повеял свежий ветерок, и в тот же миг в углу комнаты возникла такая же голубоватая тень, какую она, по ее убеждению, только что видела в углу сарая. Тень задрожала и постепенно приняла очертания человека. Еще миг — и стало ясно, что это женщина. Высокая, стройная, с высоко поднятыми по моде волосами. Леди, с ног до головы.
Микаэла содрогнулась от ужаса.
— Кто вы? — с трудом выдавила она наконец из себя.
— Я Абигейл.
— Что вам угодно? — Голос отказывал Микаэле.
— Я хочу, чтобы вы покинули мой дом. — Привидение в упор смотрело на Микаэлу.
Вдруг, так же неожиданно, как появилось, привидение исчезло. Остался лишь отзвук его голоса в ушах Микаэлы.
Микаэла села на кровати и огляделась вокруг себя. Ее сердце дико колотилось, но в комнате было спокойно. И дети спали мирным сном. Неужто ей все это привиделось в кошмарном сне?
Утром Микаэла, ни слова не говоря детям, погрузила лошадь-качалку на телегу и поехала в город. Она рассчитывала застать Салли в кузнице Роберта и не ошиблась.
С лошадью под мышкой Микаэла вошла в кузницу в тот момент, когда Салли с Робертом выпрямляли обручи для кадок.
— Салли! — сказала она. — У меня к тебе просьба. Повернувшись к ней, человек с длинными волосами удивленно поднял брови при виде игрушки, которую он собственными руками смастерил несколько лет назад.
— Откуда она у тебя? — холодно спросил он.
— Я совершенно случайно нашла ее, а теперь хочу, чтобы ты ее починил.
— Интересно получается. — Лицо Салли приняло чуть насмешливое выражение. — Чтобы я отремонтировал дом, ты не желаешь. А хочешь, чтобы я починил эту теперь никчемную безделушку.
— Одно к другому не имеет никакого отношения, — возразила Микаэла. — Это не мой дом, он навсегда останется домом Абигейл.
— Абигейл умерла! — Салли нахмурился. — У нее нет ничего общего с этим миром.
У Микаэлы от удивления отнялся язык. Разве не Салли всего несколько дней назад доказывал ей, что мертвые участвуют в земной жизни? Тут она заметила, что Роберт, ставший поневоле свидетелем их разговора, испытывает из-за этого смущение и с радостью удалился бы, чтобы не мешать, да некуда.
