Геннадий Андреев - Белый Бурхан
Встреча с Хертеком была для него, по сути дела, счастливой случайностью, тогда как встреча с мертвым Кууларом Сарыг-оолом на берегу Мару-Нура, катастрофой.
— Ты был в Туве? — осторожно спросил Самдан, когда они насытились и служка-китаец унес столик с грязной посудой. — У тебя там родственники?
Но доверительный тон Хертек не принял.
— Нет, Самдан, — покачал он головой, — я обходил караванную тропу, где разгуливают бандитские шайки Техтиека…
Самдан коротко рассмеялся, пряча свою бестактность.
— Насколько мне известно, Техтиек действует на Алтае, а не в Урянхае!
— У меня были свои причины опасаться его и на границах Танны-Тувы! К тому же, Самдан, я ведь не спрашиваю, почему и вы отстали от своего каравана, который ушел в Урумчи, бросив вас на границе с пустыней…
Самдан нахмурился: а этот Хертек не так прост, как показался ему там, на перевале, где они вместе наблюдали лунное аатмение!
— Вы правы, Хертек. Мы с вами встретились случайно, как чужие люди, и так же случайно должны разойтись по своим дорогам! — Он хлопнул в ладоши, вызывая служку караван-сарая. И когда тот склонился на пороге в вопросительном поклоне, бросил небрежно: — Наш гость едет дальше, Лу! Скажи, чтобы ему дали еды на дорогу. Я заплачу за все. Иди.
Глава девятая
КАЛАГИЯ
Последние двадцать лет Панчен Ринпоче только и делал, что возвеличивал грядущего бога Майтрейю и проповедовал неизбежный приход Всемирной Шамбалы. И ему удалось многое, ему удалось почти все. Он наводнил изображениями грядущего Будды монастыри, установил статуи нового бога на неприступных скалах, приказал всем геше-ларивам писать танки с изображениями Майтрейи, у которого ноги попирают землю, что предвещало скорый приход Владыки Мира. На все празднества и мистерии, посвященные Майтрейе, он приезжал лично с пышной свитой… Никто не сделал столько походов по Тибету и сопредельном странам, сколько сделал за эти годы он! Никто и никогда не был столь исступленным пропагандистом новой лучезарной эры, которая грядет, как он!
Панчен Ринпоче поднял всю мудрость Востока из ее летаргического сна, собрал всех поэтов и художников в одной исполинской мастерской мысли и духа, заставив всех хубилганов и бодисатв, самых непокорных хамбо-лам и хутухт с уважением относиться к идее Шамбалы, все земное заставил почитать Шамбалу, воспевать Шамбалу, писать пророчества и петь гимны Шамбале, нести ее незримые знамена и священные знаки, в том числе непокорных жрецов Бонпо, в монастырях которых тоже появились изображения Майтрейи, поставленные рядом с черными святыми, имен которых никто не произносит, боясь нарушить запрет…
Майтрейя, Шамбала, Знак Идама! Эти три понятия новой святости Тибета, попранного оружием англичан, стали символами его жизни в добровольном изгнании из Лхасы, где он не был с лета печального и стыдного 1904 года года Дракона.
И все эти годы, заполненные борьбой с инакомыслящими и кровавой бедой войны, обрушившейся на Тибет, таши-лама ни разу не вспомнил о своей миссии, отправленной на северо-запад, на Алтай, потому, наверное, и пропустил коротенькое сообщение в газетах о явлении Белого Бурхана и хана Ойрота в долине Теренг, о разгроме нового религиозного движения христианством и о суде над единственным проповедником бурханизма, попавшем в руки русских властей. А вскоре заполыхали революции, гражданские войны, и все это как бы отодвинулось в сторону, хотя и цвет знамен новых мировых катаклизмов был близок к одному из культовых цветов ламаизма — красному. Этим он даже пытался воспользоваться, но революции, переполненные своими собственными идеями, совершенно не нуждались в идеях Шамбалы, пламенное свечение которой оказалось слабым светильником на фоне утренней зари начинающего новый день человечества.
О событиях на Алтае Панчен Ринпоче узнал случайно от лхрамбы Самдана, ставшего ширетуем школы тибетской медицины в столице России, который прибыл с очередным караваном за травами в Монголию и Китай. Изумление было велико, но и удовлетворение оказалось немалым.
Почти все в рассказе лхрамбы Самдана для Панчена Ринпоче было загадочным и неприятным. И странная смерть самого Куулара Сарыг-оола в соляной пустыне, и таинственные исчезновения высоких лам — Жамца и Бабыя в горах, и преображение Пунцага и Чочуша в национальных героев, и даже чудесное освобождение пророка Шамбалы Чета Чалпана от каторги, благодаря юридической защите на суде, организованной Клеменцем и Вознесенским.
— Русские защитили Шамбалу на суде? — изумился таши-лама.
— Нет, бодисатва! — Самдан усмехнулся загадочно и иронично. — Адвокату и эксперту удалось доказать, что никакого влияния Тибета на движение бурханистов не было, что оно возникло случайно и было закономерным развитием религиозных и этнографических особенностей одной из местных народностей!..
— Случайная закономерность? Неужели русские…
— Русские увязывали бурханизм с буддизмом, но не с тибетским, а с японским, поскольку тогда шла война. Да и в молениях ярлыкчи им послышались отголоски каких-то гимнов синтоизма.
Еще Самдан сказал, что он мог бы вмешаться в тот судебный процесс над Четом Чалпаном,[215] но не захотел. Во-первых, другие заботы появились, а во-вторых, интерес высокопоставленных русских к алтайским событиям вскоре угас, особенно после убийства террористами министра Плеве, который мог бы дать иной ход этому процессу в Бийске. А вскоре и генерал Лопухин поплатился головой за свой либерализм…[216]
Но Панчен Ринпоче был вполне удовлетворен. Какими бы ничтожными ни были результаты первой попытки практического осуществления идеи Шамбалы в масштабах целой страны, они все-таки были и даже сумели удержаться в сознании целого народа, вытеснив христианство, насаждаемое русскими десятками лет!
Лично для него эта встреча с лхрамбой была важна г потому, что придала Панчену Ринпоче уверенности в его затянувшемся споре с Тубданем Джямцо, далай-ламой Тибета, чей трон шатался уже второй десяток лет…
И не одни англичане были тому виной, тем более — китайцы или русские! Мрачные пророчества ползли со всех сторон. Первое из них появилось еще в год первого побега далай-ламы в Монголию и Китай. Оно предрекало гибель Тибету от его живых богов, вступивших в сговор с царем обезьян Хануманом и толкнувшим их на ложный путь.
Далай-лама Тринадцатый, как и далай-лама Пятый, трудно шел к своему трону, долго шел! Вначале никак не находился младенец с родинками на щеке в форме созвездия Большой Медведицы, а когда такой находился, то почему-то умирал, не достигнув совершеннолетия… Тубдань Джямцо вытянул счастливый жребий, но и по нему уже готовы ударить злые языки: недавно на границе Тибета был остановлен человек, идущий в Индию, с приметами далай-ламы![217] Гадай теперь, кто из них настоящий, а кто носит его личину…
