Павел Комарницкий - Мария, княгиня Ростовская
Нина окончила свою повесть, и только тут заметила — в глазах русского боярина блестят слёзы.
— Ты вот что, дочка… Мы тебя не оставим… Пётр Акерович, духовник наш, убережёт тебя от скверны дальнейшей…
Нина непонимающе глядела на него.
— А ты сам, господин?
Боярин помолчал.
— Если жив буду. Однако не хочу тебя обманывать, девонька — это вряд ли.
— … Вот он, Каракорум, княже.
Ярослав вглядывался в колоссальное скопище юрт и китайских фанз, раскинувшееся насколько хватало взгляда. В середине этого скопища возвышались изрядных размеров строения непривычной формы, с круто загнутыми вверх краями крыш.
— Это никак дворец?
— Точно. Дворец это самого хагана.
Проводник Евграфий даже в стременах привстал, разглядывая дорогу.
— Что-то не видно стражников таможенных… О, вон, легки на помине!
Ярослав Всеволодович усмехнулся в бороду. На Руси все города были ограждены стенами, и виру торговую брали в воротах. Здесь же можно было въехать в город с любой стороны, поэтому таможенники вынуждены были встречать караваны на подходе. И действительно, со стороны Харахорина скакало не менее дюжины всадников.
— Именем Повелителя! — осанистый чиновник в алых и зелёных шелках осадил тонконогого арабского скакуна. — Кто такие?
— Посольство великого князя всея Руси к Повелителю Вселенной Гуюк-хагану! — чётко произнёс толмач. Евграфий, тоже понимавший по-монгольски, даже крякнул одобрительно.
— Чем докажешь? Тамга, пайцза есть?
Князь Ярослав выехал вперёд, достал заветный ярлык. Чиновник всмотрелся, глаза его зло блеснули.
— Эйе! Фальшивый ярлык! Нет такого ярлыка! Ярлык от Гуюк-хана не такой! Тягчайшее преступление!
Выслушав перевод, Ярослав побледнел от гнева.
— Этот ярлык подлинный! Его вручил мне Бату-хан самолично!
Толмач заговорил, впечатывая слова. Выслушав, чиновник поджал губы.
— Ярлыки имеет право выдавать только сам хаган. Но ты прав, урус-нойон — это не твоя вина и не моё дело. Это дело самого хагана Гуюка. Проезжайте!
Начальник таможни кивнул своим, и вся банда унеслась прочь, к видневшейся невдалеке юрте, где и отдыхали стражи порядка в ожидании новых жертв. Ярослав проводил их глазами.
— Как тебе такое, княже? — подал голос ближний боярин Фёдор Ярунович.
— Война будет, — коротко ответил князь.
— … Ныне, и присно, и во веки веков!
Свечи горели перед развёрнутым киотом. Двое мужчин стояли на коленях, в одном исподнем. Напротив, митрополит Пётр был облачён в парадную рясу, которую надевал только по большим праздникам.
— Благословляю вас, чада мои, на подвиг, — закончил напутственную молитву Пётр Акерович.
Перекрестившись, боярин Фёдор и князь Михаил встали.
— Ну, причастились и исповедовались, владыко. Спать надо. Завтра будет трудный день.
Владыка Пётр медленно стягивал с себя одеяния. Свечи оплывали перед иконами.
Боярин Фёдор смотрел в окно.
— Не хочется спать. Завтра… выспимся.
Князь Михаил неловко улыбнулся.
— Ну давайте тогда поговорим, други.
Пётр Акерович, уже освободившийся от риз, сел напротив.
— Девчонку, что ты выкупил у магометанина, я не оставлю. В монастырь определю.
— Ино ладно, — улыбнулся боярин. — Зачтётся мне доброе дело, может быть.
Он вдруг негромко рассмеялся.
— Помню, как дочерей твоих учил, княже. Арифметику они обе не любили, токмо Феодулия терпела, а Мария как могла хитрованила. «Дядь Фёдор, расскажи про царицу Ирину!» И глаза такие, что не откажешь. Ну, я и поддаюсь… Ладно, говорю, только потом арифметикой займёмся беспременно! Рассказываю, рассказываю… Когда-то спохвачусь… «Ну всё, девки, теперь арифметика!» А Мариша так честно-пречестно в глаза глянет: «Поздно уже, дядя Фёдор. Завтра только. Сегодня уж никак!»
Посмеялись.
— Меня вот недавно малой удивил, Олежка. Игрались мы в сечу с сынами, баловались. Ну, Юрик вперёд выступил, рубится со страшной силой. Изнемог весь, отец-то вишь какой здоровенный. А Олежка в запасе, стало быть. Ну, я ему возьми да и скажи: брат твой кровью истёк уж, не пора ли запасному полку в бой? А он брату тресь палкой-то по затылку! Тот с ног долой, а Олежка важно так заявляет — «мятежник пал!»
Все трое расхохотались.
— Хорошо, что успел я съездить в Ростов да Суздаль, обоих повидал. Елену вот жалко.
— Да, Елене Романовне трудно будет… — согласился боярин Фёдор. — Мне вот легче. Супруга моя законная давно в горних высях, дети взрослые…
Митрополит Пётр сидел и смотрел на собеседников. На двух пожилых мужчин, для которых эта ночь наверняка последняя.
— … Содом и Гоморра тут у них!
Князь Ярослав был зол. Харахорин оказался стойбищем даже хуже Сарай-Бату. В Сарае, во всяком случае, уровень мздоимства не достигал таких размеров, не говоря уже о том, что было более-менее ясно, кому и сколько нужно давать. Здесь же серебро, золото и меха утекали рекой, а толку было не видно.
— Ну ты хоть узнал, где тот китаец премудрый сидит?
— Не гневайся, княже, — боярин Фёдор Ярунович откашлялся, дым ел глаза. — Сам я туда проникнуть не смог. Однако нашёл одного человека, весьма полезного…
Князь скептически хмыкнул.
— Да тут их, полезных-болезных… Мне нужны гарантии. Во всяком случае, вперёд я давать более ничего не намерен.
— Ой, не зарекаться нам, Ярослав Всеволодович! Не мы тут играем, нами играют… Не давать, так проживём тут полгода. Но сей человек злата-серебра вперёд не требует. Он вообще иного просит.
— Хм… — Ярослав удивился. — Чего же этому монголу надобно?
— Да не монгол он. Монах папский, по имени Плано Карпини.
— Хм… — повторно хмыкнул Ярослав. — Надо же, тесен мир… И чего ему надобно?
— Это он сам тебе скажет, княже. Прикажешь позвать? Он тут, неподалече юрту снимает. Сказал, как будет нужда, обращайтесь.
— Само собой, зови! Ежели можно, прямо сейчас пусть приходит.
Боярин поклонился и вышел, Ярослав вдохнул глубоко и тоже закашлялся. Что за народ, дерьмом очаг топят…
Владимирское посольство разместилось на постоялом дворе, построенном каким-то китайцем. Китайца, впрочем, уже не было в живых, какой-то монгол решил заняться гостиничным делом и без труда отнял у китайца его имущество, а заодно и жизнь — законы Ясы давали все преимущества представителям монгольской родовой знати. Ярослав с отвращением глядел на обмазанные глиной стены, местами облупившиеся и скалившие палки внутреннего хлипкого каркаса: похоже, новый хозяин не задумывался о ремонте заведения. Вместо окон помещения имели стену, выходящую во внутренний двор, собранную из бамбуковых решёток и обшитую пропитанной лаком бумагой. Такая стена давало много света, но не позволяла видеть, что делается снаружи. Князя это устройство помещения бесило, ведь злоумышленнику или соглядатаю ничего не стоило подкрасться вплотную, да и слышно было всё, что говорят, как будто стены вообще не было. Приходилось круглосуточно держать на ногах охрану.
