Генрих Эрлих - Генрих Эрлих Штрафбат везде штрафбат Вся трилогия о русском штрафнике Вермахта
— Вытащу. Потом. А пока лежи и не дергайся. Если что — коси под жмурика, — Юрген, не церемонясь, швырнул Граматке к основанию стены и поспешил обратно в коридор.
Он прокатился по полу, скользя взглядом по солдатским ботинкам и сапогам. Ни одной подошвы в поле зрения не попало — уже хорошо. Поднял глаза, перечитал съежившиеся силуэты — шесть. Все на месте: Красавчик, Брейтгаупт, Фридрих, Гартнер и Дитер, весь его взвод плюс обер–лейтенант Вортенберг. Теперь бы не потерять друг друга в этой мгле. Мысль о других потерях Юрген отогнал — чур меня!
— Вортенберг! Где вы? — басовито зазвучала густая взвесь голосом Фрике. — Почему никого нет на лестнице! Надо держать лестницу, не дать русским прорваться на второй этаж! Вортенберг, в бога–душу–мать!
Если Фрике начал материться, значит, ситуация была действительно критической. На памяти Юргена такого не случалось ни разу, даже на Орловской дуге.
И вот они уже на лестнице, на самом верху. Русские пули свистят над головой, впиваясь в потолок. Русские пули выбивают искры из железной решетки, рикошетят, впиваясь в стены и пол, норовя укусить лежащих на нем солдат. Черт бы подрал всех этих архитекторов с их пристрастием к решеткам, кованым и литым, и всяким завитушкам! Сплошные гранитные перила куда как лучше и практичнее.
— Ура! — кричат русские, устремляясь вверх по лестнице.
Юрген швыряет гранату в пролет марша, выкатывается на лестничную площадку и, утвердив руки на верхней ступеньке, встречает атакующих прямой очередью. Первые опрокидываются навзничь, но следующие за ними упорно бегут вперед, стреляя на ходу. Автомат в руках Юргена дернулся в последний раз и смолк. Три секунды на смену магазина, за это время русские выпустят по нему не один десяток пуль. Но рядом уже взметнулся Фридрих и бросил вниз гранату, а Красавчик, распластавшись на лестничной площадке, ударил из автомата.
Они отбили очередную атаку и откатились в сторону, — Юрген направо, Красавчик налево. Фридрих остался лежать на лестничной площадке. Широко открытые глаза умиротворенно смотрели вверх, на разгладившемся лице играла какая–то даже улыбка, на левом кармане кителя было небольшое пятно, как алая гвоздика или кровавый Железный крест. Он перешел роковую черту без боли и мучений, он вряд ли даже успел понять, что произошло.
— Он был счастливчиком, — такую короткую эпитафию составил Красавчик.
Счастливчик — он и в смерти счастливчик, молча согласился с ним Юрген, возможно, вскоре они будут завидовать Фридриху.
Они выдержали еще две атаки, а потом русские автоматы вдруг загрохотали на втором этаже, одновременно и слева, и справа от них, постепенно приближаясь. Это была оборотная сторона стойкости — стойкие чаще всего попадают в окружение.
— Красавчик, Отто — налево, Ганс, Дитер — направо, — коротко скомандовал Юрген.
Сам он оставался в центре и, пока товарищи сдерживали огнем противника, восстанавливал в памяти схему коридоров. Ответвление коридора было в десяти метрах от них, и оттуда не вылетали пули, но это мог быть тупик. Нет, сквозной.
— Отходим! — крикнул он.
Они бежали по пустынному коридору, пустынному, насколько хватало видимости. Вдруг Красавчик, бежавший вровень с Юргеном, резко притормозил. Слева была узкая лестница, она вела вверх.
— На крышу! — крикнул налетевший на них Гартнер и даже сделал шаг по направлению к лестнице.
— Нет! — остановил его Юрген. Это была неправильная крыша, с нее был только один путь — на небеса. Они, конечно, были бригадой вознесения, так их называло начальство, и оно же не жалело усилий, чтобы оправдать это название, но они–то не желали возноситься, у них были совсем другие планы. — В подвал! — сказал Юрген.
— Как?! — не утерпел Дитер.
— Что–нибудь придумаем! Что–нибудь подвернется! Русские не могут перекрыть все, их слишком мало!
— Слишком много… — невольно вырвалось у Красавчика.
— Волка ноги кормят,[97] — сказал Брейтгаупт.
Молодец, Брейтгаупт! Всегда найдет что сказать в нужный момент, такое, что все поймут и с чем все согласятся.
— Вперед!
Юрген бежал наудачу, он давно потерял ориентировку в этом лабиринте коридоров, часто ему казалось, что они кружат по кругу, раз за разом пробегая мимо все тех же дверей, но в быстро густеющей мгле даже это невозможно было точно установить. Тех русских они не увидели, они просто врезались в них на полном ходу. Их было пятеро. Пять на пять. Стенка на стенку. Хорошо, что штыки у них были примкнуты, а приклады оказались крепкими, потому что ничем другим в этой толчее орудовать было невозможно.
Для русских столкновение оказалось более неожиданным, чем для них, это решило исход дела. Из них пострадал лишь Дитер. Он махал автоматом со штыком как вилами, с вилами он обращаться умел, но здесь требовался другой навык. Он получил удар штыком в грудь. До легкого штык не дошел, Дитер стоял на ногах, все остальное в тот момент не имело значения.
Русские стояли у какой–то двери, может быть, просто перекуривали, устав от боя, а может быть, это был какой–то пост. Юрген переступил через лежавшие на полу тела, осторожно приоткрыл дверь.
Перед ним был балкон зала заседаний, ни на балконе, ни в самом зале никого не было. Прыгать вниз было совсем ничего — метра три. Так одним прыжком они преодолели половину расстояния до цели — они были уже на первом этаже.
Здесь Юрген уже прекрасно ориентировался. За высокой двустворчатой дверью был вестибюль и главный подъезд, туда им было не нужно, там были русские. Оставались боковые двери и ведущие к ним коридоры. Юрген выбрал коридор, идущий в направлении того зала, где они держали оборону с утра. Русские могли ждать их в этом коридоре, как в любом другом. Тут как повезет. Им повезло.
Там был один неприятный участок, метров в десять, он просматривался из центрального вестибюля. Дойдя до него, Юрген осторожно выглянул из–за угла. Дым из вестибюля почти вытянуло в широко распахнутые двери Рейхстага. В них входили группами русские, они шли не спеша, в полный рост, о чем–то оживленно переговариваясь, многие помахивали чем–то похожим на флажки. Из отдаленных концов здания и с крыши еще доносились звуки стрельбы, но эти люди, как казалось, не придавали этому никакого значения. Они шли в их Рейхстаг как на демонстрацию, нет, черт побери, как на экскурсию!
Рука Юргена непроизвольно потянулась к автомату и тут же опала. У него оставался последний магазин, а сил, физических и душевных, и вовсе не было. Они бегом преодолели открытое пространство. Русские все же заметили их, раздались запоздалые выстрелы, топот сапог.
Они бежали знакомым коридором.
