Валерио Манфреди - Александр Македонский. Пределы мира
Тем временем македонский лагерь был захвачен уже почти весь, и повсюду носились индийские и касситские всадники Мазея, предавая шатры огню, круша все и опустошая; другой отряд бросился туда, где оставались женщины. Фессалийцы сражались, как львы, но, уступая врагу числом, начали отступать, оттесняемые гирканцами. Парменион уже не мог контролировать ход битвы, и сам сражался с мечом и щитом, как юноша в расцвете сил. Внезапно увидев рядом вестового, он крикнул:
— Скачи! Скачи к Александру и скажи ему, что мы больше не можем держаться! Нам нужна помощь! Скорее! Отправляйся! Скачи!
И вестовой поскакал. Перепрыгивая через опрокинутые повозки и поваленные шесты шатров, он промчался сквозь гущу воинов, сошедшихся в жестокой схватке, и выбрался на свободное пространство в центре. Из последних сил он погнал коня туда, где в отдалении, посреди яростной битвы, виднелось развевающееся знамя Аргеадов.
Подвергшись удару с фланга и с тыла, Бессмертные Дария, сдерживавшие плотный натиск греческих наемников, проявили незаурядную доблесть, но вскоре были опрокинуты сокрушительной атакой отряда Александра. Рядом с царем Гефестион массивным ясеневым копьем пронзал всех, кто приближался к ним. Леоннат орудовал тяжелым топором, с которого текла кровь, а Птолемей и Лисимах яростно рубились мечом и фракийской саблей, прикрывая фланги и отражая долгую, ожесточенную контратаку греческих наемников и Бессмертных. Упорное сражение продолжалось, и никто не хотел уступать, думая, что это — последний случай отогнать врага и спасти свою жизнь.
На правом фланге конница Бесса натолкнулась на массу тяжелой греческой пехоты. Всадники продолжали снова и снова волнами бросаться в атаку, как морские валы на прибрежные скалы. Крайние отряды, обогнув греческий строй, встретились с фракийцами, защищавшими правую оконечность лагеря, большая часть которого уже находилась в руках врага.
На левом фланге положение сложилось действительно отчаянное. Парменион со своими людьми был окружен почти полностью, а Пердикка, Мелеагр и другие не могли прийти ему на помощь, так как получили приказ с копьями наперевес атаковать центр Дария с фронта, в то время как сам царь с конницей продолжал давить с фланга и тыла.
Мазей ворвался в шатер царицы-матери и, тяжело дыша, опустился перед ней на колени.
— Великая Царица-мать, — проговорил он, — скорее, следуй за мной! Теперь или никогда ты можешь обрести свободу и свое царское достоинство, вновь соединившись со своим царственным сыном!
Но царица не пошевелилась. Она продолжала неподвижно сидеть на троне.
— Я не могу пойти с тобой. Я слишком стара, чтобы скакать верхом. Оставь меня здесь дождаться исхода этого дня, какой будет угоден Ахура-Мазде. Ступай, не теряй времени! Если сможешь, забери царских наложниц и их детей.
Мазей снова взмолился:
— Заклинаю тебя, Великая Царица-мать, заклинаю!
Но все было тщетно. Царица не двинулась.
Чуть поодаль в другой шатер, где окончания этой страшной битвы ожидала Барсина, вбежал юный воин.
— Мама! Скорее! Я пришел освободить тебя! Скорее, беги! Возьми коня и скачи отсюда! Где мой брат?
— Этеокл! — воскликнула Барсина, потрясенная этой встречей. — Сын! — и бросилась вперед, чтобы обнять его.
Но в это мгновение путь ей преградили двое агриан с длинными ножами. У них был приказ: никто не должен прикасаться к женщине Александра. Обнажив меч своего отца, Этеокл попытался прогнать стражей, но он был всего лишь мальчик. Один из агриан выбил у него из руки меч, а другой поднял оружие, чтобы докончить дело и убить врага.
С громким криком Барсина метнулась вперед и, приняв в грудь клинок, рухнула на землю. Этеокл, раненный, бросился на врагов, замахнувшись кинжалом, но противник легко уклонился и с убийственной точностью нанес ответный удар. Мальчик упал на бездыханное тело матери.
Отважных фессалийцев уже вытеснили из лагеря, и войска Мазея строились, чтобы напасть с тыла на педзетеров и фракийцев, которые в центре сражения все еще сдерживали натиск конницы Бесса. Для Мазея битва была уже выиграна, но вдруг снова прозвучал сигнал трубы, а за ним крик тысяч воинов:
Алалалай!
По дороге от реки приближались три отряда недавно набранной фессалийской и македонской конницы, которые ночью перешли брод. Кратер, уже получивший ранение в руку и обессилевший от долгого сражения, едва заметив их, поднял повыше знамя и крикнул:
— Воины, ко мне!
Он схватил за поводья пробегавшую мимо лошадь без всадника, вскочил в седло и поскакал им навстречу. Растянувшись широким фронтом, они устремились в атаку. Кратер занял место во главе и повел их на мидийцев и гирканцев, на касситов и ассирийцев Мазея — и снова завязалась кровавая схватка.
Исход сражения начал склоняться в другую сторону. Александр все более угрожающе налетал на вражеский центр. Он уже видел Дария на его боевой колеснице. Македонский царь взял со скобы у седла дротик и прицелился. Под прикрытием товарищей Александр с силой метнул его, но промахнулся, однако поразил возницу, и тот упал на землю. Не чувствуя правящей руки, кони помчались к северному краю персидского лагеря, и Дарий вожжами хлестал их, гоня галопом прочь с поля боя. Бессмертные, невзирая на бегство своего царя, продолжали сражаться с невероятным ожесточением, прекрасно понимая, что для них все равно не будет спасения, и только к концу дня они в изнеможении начали отступать. Многие подразделения персидского войска, сбитые с толку известием о гибели Великого Царя, бросились бежать. Бесс же, как только получил известие об исчезновении Дария, немедленно прекратил атаки на греков с левого фланга. Опасаясь, что тиара Великого Царя попадет в руки македонян, он направил свою конницу вслед за бежавшим царем — возможно, чтобы защитить его, а возможно, чтобы при данном развитии событий самому решить его судьбу. А Мазей, еще недавно находившийся в одном шаге от победы, оказался зажат между дополнительными силами фессалийцев и македонян и перешедшими в контратаку отрядами Пердикки и Пармениона. Окруженный со всех сторон, он сдался.
ГЛАВА 14
Александр проехал верхом по руинам своего лагеря, среди пожарищ и опустошения, в едком дыму, стоявшем в тяжелом неподвижном воздухе. Он искал шатер Барсины и тут услышал плач маленького мальчика. Это был Фраат, который сторожил тела матери и брата, все еще сжимающих друг друга в последнем объятии.
Царь слез с коня и подошел, не веря увиденному.
— О боги! — воскликнул он с полными слез глазами. — За что, за что столь горькая судьба невинному созданию?
Он опустился на колени рядом с окровавленными телами, осторожно перевернул Этеокла на спину, стараясь уложить юношу получше, и накрыл его плащом. Он убрал с лица Барсины волосы, нежно погладил ее лоб. Ее глаза еще хранили блеск последних слез и словно глядели вдаль, высматривая какую-то удаленную точку на небе, до которой не доносилось ни шума битвы, ни криков ненависти и ужаса. Казалось, они следят за таинственной мечтой, которую погибшая лелеяла так долго и которая вдруг исчезла.
