Мариена Ранель - Маски сброшены
— В вас столько мудрости! — изумился Владимир.
— Не даром меня считают мудрой!
— И все же в какой-то степени моя рука нанесла урон судьбе моей жены. Нанесла в тот момент, когда надела на её палец кольцо. Я не должен был жениться, зная, что недостаточно люблю.
— А кто в наше время женится или выходит замуж по большой любви? Брак давно уже превратился в некую сделку. Многие проживают жизнь, так и не узнав и не изведав этого чувства. Вы думаете, оно знакомо мне?
— Но я изведал это чувство. А тот, кто однажды изведал большое чувство, не сможет довольствоваться малым.
— Тогда, возможно, вы совершили ошибку, — снисходительно произнесла она. — Одну из тех, которые совершают многие. Одну из тех, которые совершила я. Ошибку, но не преступление.
Владимир улыбнулся. После разговора с ней ему стало легче. Она сумела подобрать именно те слова, которые ему необходимо было услышать.
— Ошибку? Пожалуй, — согласился он. — Но какие последствия! Прошло уже пять лет, а меня до сих пор преследует этот ад.
— Подобные события всегда оставляют в душе след, — задумчиво произнесла Елизавета. — Даже когда нам кажется, что все позади и мы излечились от пережитых разочарований, страхов, страданий, но этот след все равно порой напоминает о себе.
Она замолчала и какое-то время продолжала молчать. Он смотрел на нее, терпеливо выжидая, когда вновь заговорит. И поскольку его тема об угрызениях совести была уже завершена и исчерпана, теперь на очереди стояла её тема. Ему хотелось, чтобы за его откровениями последовали её откровения. Его интересовала каждая мелочь её жизни, каждая её тайна, каждая сторона её характера и каждое проявление её души. Ему хотелось узнать, что стоит за её фразами: «мне тоже довелось страдать», «мне гораздо более знакомо угрызение совести за свой обман» и «…ошибку… одну из тех, которые совершила я». Ему хотелось, чтобы она разрешила все слухи и сплетни, которые ходили о ней, и которые ему поведал Узоров.
Наконец, не выдержав её молчания, он произнес:
— Мы очень много говорили обо мне. Я думаю, было бы вполне естественно с моей стороны — попросить вас рассказать о себе.
— Со мной судьба тоже была коварна и жестока, — сразу же отозвалась она на его просьбу. — Она сыграла со мной злую шутку. Настолько злую, что её последствия мучают меня до сих пор. Не знаю, можно ли сравнить ваш ад с моим. Мой ад, пожалуй, менее суров, но более продолжителен. Мне довелось испытать многое, но я не теряла ребенка. А мне кажется, нет ничего ужаснее, чем потерять ребенка. Я помню, когда Алексису было четыре года, он тяжело заболел. У него был сильный жар. Я не отходила от его постели и молилась, чтобы он поправился. Мне казалось, если он умрет, я умру вместе с ним.
— Мой сын, — с огромной горечью произнес Владимир. — Как я его ждал и как я о нем мечтал. Я представлял, как буду водить его на прогулки, учить его верховой езде, брать его в свои путешествия.
— А я очень боялась, что не смогу воспитать сына должным образом, не смогу привить ему те качества, которые должны быть у настоящего мужчины. Я боялась, что под влиянием моей чрезмерной материнской любви он может вырасти избалованным, слабовольным. Мой муж — князь Ворожеев не участвовал в воспитании сына. Он считал это обязанностью гувернеров. Впрочем, пожалуй, это и к лучшему.
— У вас чудесный сын, Елизавета Алексеевна, — сказал он.
— Да, — с нежностью и гордостью произнесла она. — И я благодарна за это Богу.
— Впрочем, иначе и быть не могло. У такой замечательной матери не мог вырасти плохой сын.
Он посмотрел на неё взглядом, полным восхищения и нежности. И снова его взгляд взволновал её.
— Как удивительно, — не отводя от неё взгляда, задумчиво произнес он. — Мне кажется, будто мы знакомы целую вечность. Мы так хорошо понимаем друг друга и быстро сходимся во мнениях, словно наши души имеют единое происхождение. Еще в первый день нашего знакомства у меня возникло такое ощущение, будто вы — часть меня.
— Но к сожалению, я — часть другого человека, — сказала Елизавета.
— Очевидно, именно того человека, с которым вы собираетесь развестись? — с некоторой иронией подметил Владимир.
— Вам это известно? — удивилась она. — Впрочем, о моем разводе наверняка уже злословит весь Петербург. И каждый пытается по-своему истолковать причину этого развода.
— И в чем же истинная причина?
— Причина проста: я хочу быть свободной от человека, который мне ненавистен и отвратителен. И больше ничего. Но многие почему-то считают, что в простом и очевидном всегда кроется какой-то подвох.
— Вы любили своего мужа?
— Я была очарована им, — с грустью произнесла Елизавета. — Он казался мне красивым, элегантным и обходительным. В то время я была молоденькой девчонкой, подверженной влиянию своей маменьки. Она горячо способствовала моей помолвке с князем Ворожеевым. Я принимала нашу помолвку как нечто должное и обязательное в жизни каждой барышни. Я уважала и почитала своего будущего мужа, как того и требовалось от благовоспитанной девушки. Но когда перед алтарем я давала священную клятву, я уже была сильно в нем разочарована. И тем не менее я дала эту клятву, зная о том, что каждое слово в ней — ложь, и я вышла за него замуж, заранее предвидев, что этот брак обречен. У меня были очень веские причины, чтобы пойти на это. Скажите, Владимир Елисеевич, вы когда-нибудь ощущали свою беспомощность перед судьбой? Скажите, вам приходилось когда-нибудь следовать по предложенному ей пути, изначально зная, что этот путь неверный?
— Да, пожалуй, — ответил он.
— Тогда вы, должно быть, понимаете меня?
— Да, понимаю. Но даже если вы долгое время шли по неверному пути, никогда не поздно сменить направление.
— Именно это я и пытаюсь сделать!
— И если вам кажется, что вы одна с этим не справитесь, — прибавил он, — знайте, что есть человек, готовый всегда помочь вам и поддержать вас.
Кончиками пальцев он дотронулся до её руки. От этого легкого прикосновения теплая волна нежности и блаженства пробежала по её телу. На её глаза едва не накатились слезы. Уже в который раз она поймала себя на том, что рядом с этим человеком её душу охватывают необычные чувства.
Полностью поглощенные друг другом, они не заметили, как в гостиную вошел Алексис и нерешительно остановился. Некоторое время он с изучающим и серьезным видом наблюдал за матерью и сидящим напротив неё человеком.
— Добрый вечер, граф! — негромко поздоровался Алексис.
Владимир отстранился от Елизаветы и повернул голову в сторону, откуда прозвучало это приветствие. Увидев Алексиса, он дружелюбно улыбнулся ему и произнес:
