Огюст Маке - Прекрасная Габриэль
— Э! — перебил с гневом Крильон. — Это нелепо, не было никакой опасности, если бы мы взяли Париж. Король берет города, а не женщин.
— Так говорили, — продолжал Эсперанс, — и признаюсь, видя эту чудную свежесть, этот живой цветок, я одобрил, что д’Антраг не подверг дочь огню осады и восторгу офицеров и ландскнехтов.
— Да, вы одобряли Антрага, что он прислал свою дочь развеять вас. Прекрасная Анриэтта была прислана наблюдать за наследством тетки и не допускать его попасть в другие руки.
— Я не спорю, потому что, когда тетка умерла, а наследство было получено, Анриэтта тотчас была отозвана своими родителями.
— Вот видите! Продолжайте.
— Дело в том, что, как я вам сказал, я не могу решиться отыскивать постыдную сторону поступков человечества. Итак, я увидал Анриэтту, она покраснела, увидев меня, восхищалась моими куропатками, как будто они были фазаны, и что-то говорило мне, что с этого свидания время будет проходить для нас приятнее и скорее.
Крильон с отчаянием крутил свои усы.
— Сначала мы виделись в капелле, — продолжал Эсперанс, — потом из ее и моего окна.
— Вы мне сказали, что жили за целое лье.
— Без сомнения.
— И вы видели друг друга за целое лье?.. О молодость!
— Какие у ней славные черные глаза!..
— А у вас какие славные голубые! — сказал Крильон с нежностью. — Далее!
— Это было осенью, в конце, погода стояла хорошая для прогулок. Она выезжала на маленькой лошади по желтевшему лесу…
— Особенно в те дни, когда вы охотились?
— Конечно.
— Что же делал гувернер, что говорила тетка?
— У Спалетты часто была подагра, а тетке лета не позволяли ездить верхом. Но Спалетта ворчал больше тетки.
— Славная тетушка! Как она принадлежала к этой семье! Итак, Спалетта зарабатывал-таки деньги вашей матери, он вас стеснял?
— Да, но с того дня, как было получено письмо, которое я вам показывал, Спалетта исчез, знаете?
— Черт побери!.. Помню… Он исчез, и тогда уже никто вас не стеснял?
— Никто, — наивно сказал Эсперанс.
Крильон рвал бороду и испустил вздох красноречивее десяти восклицаний.
Между собеседниками наступило молчание на несколько минут.
Глава 8
ДУРНАЯ ВСТРЕЧА
Крильон заговорил первый.
— Итак, вы любите Анриэтту д’Антраг?
— Да.
— Страстно? Вы от нее без ума?
— Она близка моему сердцу, корни, пущенные этой любовью, растут в нем глубоко.
— А она также вас любит?
— Я так думаю.
— Постарайтесь мне сказать, что вы уверены в этом.
— Я вижу, — сказал Эсперанс терпеливее и веселее, чем должен был ожидать Крильон, — что вы мне поверите только тогда, когда увидите доказательство собственными глазами. Дотроньтесь до моей груди.
— Что там такое? Еще футляр?
— Нет, записка.
— Скажите пожалуйста! Она пишет. Это честнее, чем я думал.
— Вы имеете жалкое мнение о женщинах.
— О тех, которые называются Антраг, — с пылкостью сказал Крильон, — а не о других. Но что говорится в этой записке?
— «Любезный Эсперанс, ты знаешь, где меня найти; ты не забыл ни день, ни час, назначенный твоей Анриэттой, которая тебя любит. Приезжай. Будь благоразумен».
— Написано: «Твоя Анриэтта»? — спросил Крильон.
— Именно так, буквально. Посмотрите.
— Ни числа, ни места, откуда письмо писано. Она осторожна: это добродетель Туше.
— Послушайте, молодая девушка может бояться компрометировать себя.
— Низость — это порок Антрагов.
— Право, — отвечал Эсперанс сухим тоном, — вы не снисходительны.
— Я вижу, друг мой, что я должен вам все сказать, — перебил Крильон. — Это тягостная обязанность для холодного старика, снимающего повязку любви. Обыкновенно этот старик называется Время, и я играю здесь его роль. Но это все равно. Рискуя вас прогневать, я объяснюсь. Притом, я почти затем поехал с вами.
— Я горю нетерпением узнать все, — сказал Эсперанс с иронией, но не злобной. — Посмотрим на преступления мадемуазель Анриэтты. Стало быть, их стоит труда рассказать, если храбрый Крильон удостоил взять это на себя.
— Во-первых, мой юный друг, перечислим семейство д’Антраг. Вы мне называли отца, мать, брата и сестру?
— Да.
— Вы, кажется, забыли еще кого-то.
— Кого же?
— Вторую дочь мадам д’Антраг, родную сестру мадемуазель Анриэтты.
— Она не считается. О ней никто не говорит. Вот почему я не сказал о ней.
— А! О ней никто не говорит? — сказал Крильон со странной улыбкой. — Даже мадемуазель Анриэтта?
— Никто. Анриэтта сказала мне о ней несколько слов, мимолетно.
— Может быть, мадемуазель Анриэтта имела свои причины молчать. Но не все же носят фамилию Антраг, и прошу вас, поверьте, что все ужасно много говорили о ней.
Крильон думал, что нанес жестокий удар Эсперансу. Тот даже и не пошатнулся на своем седле. Едва улыбнувшись, он отвечал:
— Я знаю, что вы хотите сказать.
— Вы знаете эту историю?
— Знаю.
— Она скандалезна?
— Это слово, может быть, слишком резко, но история есть, и я ее знаю.
— Сделайте одолжение, расскажите мне ее, как вы ее знаете.
— Я могу рассказать вам ее так, как она есть. Д’Антраг имел пажа, молодого гугенотского дворянина, который забылся до того, что объяснился в любви Марии д’Антраг, и его прогнали.
— Объяснился в любви! — вскричал Крильон. — Только-то!
— Разве этого не довольно? Конец истории серьезнее и, вероятно, более вам понравится. Это секрет, но, мне кажется, вы его знаете.
— Расскажите конец, а я вам расскажу начало.
— Ну, Мария держала себя ветрено с этим пажом, она подарила ему перстень.
— Скажите пожалуйста! Мария?
— А паж, когда оставил д’Антрага, стал этим хвастаться.
— Что же тогда?
— И так как надо было прекратить вред, который это хвастовство могло причинить чести дома, мадам д’Антраг просила одного дворянина, сына друга их семейства, вызвать на дуэль этого пажа, который уже вырос и служил в гвардейцах короля Генриха Четвертого, вы должны его знать, это Урбен дю Жарден.
— Еще бы я не знал этого бедняжку! — сказал Крильон, раскрасневшись оттого, что так долго сдерживал себя. — Но, право, мне досадно слышать от вас весь этот вздор, который заставили эту ехидну вам наговорить, гугенотский дворянин вовсе не был вызван на дуэль, он был убит.
— Я это знаю, я хотел вам это сказать.
— К этому гугеноту, который был очаровательный юноша, подослали разбойника, и на другой день Омальской битвы, где бедный юноша дрался, как храбрец, убийца положил его наземь тремя пулями, которыми выстрелил в него из-за изгороди.
