Александр Дюма - Черный тюльпан (др. изд.)
Политика стала мощным стимулом интенсивного развития исторической науки. В начале XIX века, в эпоху между первой и второй революциями во Франции, буржуазная историография достигла вершины своего развития. Французские историки эпохи Реставрации — Гизо, Минье, Тьерри и др. пои всей противоречивости и буржуазной ограниченности их науки по-своему, как указывают Маркс и Энгельс, стремились к материалистическому пониманию истории и объяснению классовой борьбы в современном обществе. Именно в эти годы необычайного обострения интереса к истории возникли и достигли больших художественных успехов жанры исторической драмы и исторического романа.
«Историческая драма и исторический роман суть выражение Франции и XIX века», — говорил молодой Бальзак.
Не случайно, что самым популярным писателем в Западной Европе начала XIX века стал Вальтер Скотт, создатель исторического романа на Западе Колоссальный успех его романов В. Г. Белинский прямо связывал с том, что шотландский романист «разгадал потребность пека».
«Вальтер Скотт, — писал Белинский, — был создателем нового рода поэзии, который мог возникнуть только в XIX веке, — исторического романа». «Дать историческое направление, искусству XIX века — значило гениально угадать тайну современной жизни»'.
Эпоха Рестаарации была периодом расцвета французского исторического романа. В эти годы были написаны «Сен-Map» А. де Виньи, «Хроника времен Карла IX» П. Мериме, «Шуаны» Бальзака, «Ган-Исландец» Гюго, задуман знаменитый «Собор Парижской богоматери».
В 1830 году пришла к концу недолгая, но оставившая глубокие следы в искусстве эпоха расцвета французского исторического романа. Дальнейшее развитие и обострение политической борьбы все настойчивее выдвигали современную тематику. Придя к власти, французская буржуазия решительно отвергла многие достижения своего собственного идейного развития, уже более fie соответствующие ее современным потребностям. Так, идеи буржуазной историографии 1820-х годов, представление о классовой борьбе как о важном факторе общественных преобразований, идеи о необходимости ломки и разрушения отживающих социальных форм и проч. — все то, что служило буржуазии в пору ее революционности, после 1830 года обернулось против ее собственных интересов. На смену идее непрерывного поступательного движения общества пришла «буржуазная иллюзия о вечности и совершенстве капиталистического производства», а великие догадки о классовой борьбе сменились самонадеянным и лживым утверждением социальной гармонии в буржуазном обществе.
Правда, крупнейшие писатели эпохи — Бальзак, Стендаль, Мериме подошли к оценке буржуазной современности с исторической точки зрения. Романы Бальзака стали своего рода историей современного буржуазного общества, а Стендаль сам назвал свой политический роман «Красное и черное» хроникой 1830 года. Вместе с тем в эпоху Июльской монархии (1830–1848) складывается новый тип исторического романа. Отвечая распространившемуся в широких писательских кругах пристрастию к истории, он вместе с тем отражал общее понижение теоретического уровня буржуазного исторического мышления. Его философской основой стала насквозь идеалистическая, наивная и поверхностная теория случайного объяснения великих исторических явлений.
Теория случайностей открыла неограниченные возможности для превращения исторического романа в приключенческий и наложила отпечаток на творчество многих писателей 1830—1840-х годов — Ф. Сулье, Э. Сю, А. Дюма. В 1840 году Э. Скриб построил на ее основе свою известную комедию — «Стакан воды».
«Быть может, вы думаете, как и все, — говорит герой этой комедии, — что политические катастрофы, революции, крушения империй происходят из-за серьезных, глубоких и важных причин? Заблуждение!.. Знаете ли вы, каким образом я стал вдруг государственным деятелем? Я стал министром потому, что я умел танцевать сарабанду, и потерял власть потому, что заболел насморком… Великие результаты создаются незначительными причинами. Это моя теория!»
Александр Дюма вырос в эпоху, когда интерес к истории был одним из самых распространенных и самых жгучих интересов образованного общества. Вальтер
Скотт был его любимым писателем. Дюма упивался его романами и пытался подражать ему. «За дело, будущий Вальтер Скотт, за дело!» — говорил он себе, впервые принимаясь за перо. Переделка «Айвенго» в трехактную пьесу была его первым литературным опытом. Обратившись к художественному творчеству, Дюма взялся за изучение истории. В 1830-е годы он уже не только сочинял романы, но и писал исторические очерки о французском средневековье, заслужившие одобрение такого выдающегося ученого, как Огюстен Тьерри.
Писатель был большим любителем национальной старины и весьма образованным человеком в этой области. Правда, в его книгах иногда встречаются фактические ошибки и досадные анахронизмы. В «Шевалье д'Армантале», например, он настойчиво указывает номера домов, где проживают его герои — простак Бюва, шевалье, мнимый принц Листнэ и др., в то время как парижские улицы 1718 года не знали этой современной нумерации домов, она стала появляться лишь в конце XVIII столетия. Но, за исключением подобных мелких, частных ошибок, Дюма, как правило, показывает себя отличным знатоком истории.
Ромам «Шевалье д'Арманталь» основан на обширном мемуарном наследии эпохи регентства. В распоряжении писателя были воспоминания многих видных людей того времени, некоторые из которых имели непосредственное отношение к заговору Селламара. Дюма широко использовал мемуары госпожи Сталь (в романе она фигурирует под своей девичьей фамилией де Лонэ), одного из доверенных лиц герцогини дю Мен. Он хорошо знал «Мемуары» герцога Сен-Симона. Ему были доступны мемуары герцога Ришелье, кардинала Альберони, генерал-лейтенанта полиции д'Аржансона и др. Некоторые сцены романа указывают на знакомство писателя с архивными документами. В уста многих исторических героев романа — герцогини дю Мен, принца Селламара, Филиппа Орлеанского, аббата Дюбуа — писатель зачастую вкладывает их подлинные слова, найденные в переписке и мемуарной литературе. Дюма не только довольно подробно и точно описал основные события заговора Селламара, но и бережно сохранил в своем рассказе многие достоверные подробности. Правда, позднейшие исследователи эпохи регентства нашли некоторые новые материалы о заговоре Селламара, еще неизвестные Дюма. Так, например, Дюма очень мало знал о личности одного из своих главных героев — простаке Бюва. Очевидно, поэтому он обращался с Бюва гораздо более свободно, чем с кем-нибудь из других исторических героев романа. Среди старинных манускриптов Французской императорской библиотеки внимание ученых долгое время привлекала анонимная рукопись под названием «Летопись наиболее замечательных событии, случившихся во время регентства покойного монсеньера герцога Орлеанского, со второго сентября 1715 до смерти этого знаменитого принца, которая произошла второго декабря 1723 года».
