Александр Дюма - Сорок пять
– Что там ни говори, мальчуган, – сказал он, словно возвращаясь к прерванной мысли, – что там ни говори, а ты, хоть и очень славный монашек, все же посещаешь гостиницы, да еще какие! Те, в которых можно застать прекрасных дам, и ты, словно зачарованный, глядишь на окно, где мелькнет их тень. Мальчик, мальчик, я все расскажу дому Модесту.
Удар попал в цель, и притом гораздо вернее, чем предполагал Шико, ибо, начиная разговор, он даже не представлял себе, что нанес такую глубокую рану.
Жак быстро обернулся к нему, словно змея, задетая ногой.
– Неправда! – вскричал он, краснея от стыда и гнева. – Я на женщин не смотрю!
– Смотришь, смотришь, – продолжал Шико. – Когда ты вышел из «Гордого рыцаря», там находилась одна очень красивая дама, и ты обернулся, чтобы увидеть ее еще раз, и я знаю, что ты ждал ее в башенке, и знаю, что ты с ней говорил.
Шико действовал методом индукции.
Жак не в состоянии был сдержаться.
– Конечно, я с ней говорил! – вскричал он. – Разве это грех – разговаривать с женщинами?
– Нет, когда с ними разговаривают не по личному побуждению и не во власти сатанинского искушения.
– Сатана тут совсем ни при чем: я вынужден был говорить с этой дамой, раз мне поручили передать ей письмо.
– Это было поручение от дома Модеста Горанфло? – вскричал Шико.
– Да, а теперь можете ему на меня жаловаться!
Шико, на мгновение растерявшийся и словно нащупывавший путь во мраке, при этих словах почувствовал, что в мозгу его сверкнула молния.
– А, я так и знал, – сказал он.
– Что вы знали?
– То, чего ты не хотел мне говорить.
– Я и своих личных секретов не выдаю, тем более не стал бы выдавать чужие тайны.
– Да, но мне можно.
– Почему именно вам?
– Мне, потому что я друг дома Модеста, а кроме того…
– Ну?
– Я заранее знаю все, что ты мог бы мне сообщить.
Маленький Жак посмотрел на Шико и с недоверчивой улыбкой покачал головой.
– Ну вот, – сказал Шико, – хочешь, я сам расскажу тебе то, чего ты не хотел мне рассказывать?
– Хочу, – сказал Жак.
Шико сделал над собой усилие.
– Во-первых, этот бедняга Борроме…
Лицо Жака помрачнело.
– О, – сказал мальчик, – если бы я там был…
– Если бы ты там был?..
– Все обернулось бы по-другому.
– Ты бы стал защищать его от швейцарцев, с которыми он затеял ссору?
– Я бы защищал его от всех на свете!
– Так что он не был бы убит?
– Или меня убили бы вместе с ним.
– Но тебя там не оказалось, так что бедняга скончался в каком-то третьеразрядном кабачке и, отдавая богу душу, произнес имя дома Модеста?
– Да.
– Так что дома Модеста об этом известили?
– Прибежал какой-то насмерть перепуганный человек и поднял в монастыре тревогу.
– А дом Модест велел подать носилки и поспешил в «Рог изобилия»?
– Откуда вы все это знаете?
– О, ты меня еще не знаешь, малыш. Я ведь немножко колдун.
Жак попятился.
– Это еще не все, – продолжал Шико, чье лицо прояснялось при свете его же собственных слов, – в кармане убитого нашли письмо.
– Совершенно верно, письмо.
– И дом Модест поручил своему малютке Жаку отнести это письмо по адресу.
– Да.
– И малютка Жак тотчас же побежал в особняк Гизов.
– О!
– Где он никого не нашел.
– Боже мой!
– Кроме господина де Мейнвиля.
– Господи помилуй!
– Каковой господин де Мейнвиль привел Жака в гостиницу «Гордый рыцарь».
– Господин Брике, господин Брике! – вскричал Жак. – Раз вы и это знаете…
– Э, черти полосатые! Ты же сам видишь, что знаю! – воскликнул Шико, торжествуя, что ему удалось извлечь нечто, дотоле неизвестное и для него чрезвычайно важное, из пелен, в которые оно было завернуто.
– Значит, – продолжал Жак, – вы должны признать, господин Брике, что я ни в чем не погрешил!
– Нет, – сказал Шико, – ты не грешил ни действием, ни каким-либо упущением, но ты грешил мыслью.
– Я?!
– Разумеется: ты нашел герцогиню очень красивой.
– Я!!
– И обернулся, чтобы еще раз увидеть ее в окно.
– Я!!!
Монашек вспыхнул и пробормотал:
– Это правда, она похожа на образ девы Марии, что висел у изголовья моей матери.
– О, – прошептал Шико, – как много теряют люди нелюбопытные!
Тут он заставил юного Клемана, которого держал теперь в руках, пересказать заново все, что он сам только что рассказал, но на этот раз со всеми неизвестными ему, разумеется, подробностями.
– Теперь видишь, – сказал Шико, когда мальчик кончил рассказывать, – каким плохим учителем фехтования был для тебя брат Борроме!
– Господин Брике, – заметил юный Жак, – не надо говорить дурно о мертвых.
– Правильно, но одно ты признай.
– Что именно?
– Что брат Борроме владел шпагой хуже, чем тот, кто его убил.
– Это правда.
– Ну а теперь мне больше нечего тебе сказать. Доброй ночи, мой маленький Жак, до скорого свиданья, и если ты хочешь…
– Чего, господин Брике?
– Я сам буду давать тебе уроки фехтования.
– О, я очень хочу!
– А теперь иди скорее, малыш, тебя ведь с нетерпением ждут в монастыре.
– Верно. Спасибо, господин Брике, что вы мне об этом напомнили.
Монашек побежал прочь и скоро исчез из виду.
У Шико имелись основания избавиться от собеседника. Он вытянул из него все, что хотел знать, а с другой стороны, ему надо было добыть и кое-какие другие сведения.
Он быстрым шагом вернулся домой. Носилки, носильщики и лошадь все еще стояли у дверей «Гордого рыцаря». Шико снова бесшумно примостился на своей водосточной трубе.
Дом напротив был по-прежнему освещен.
Теперь он не спускал глаз с этого дома.
Сперва он увидел сквозь прореху в занавеси, как Эрнотон, явно поджидавший с нетерпением свою гостью, шагает взад и вперед по комнате. Потом он увидел, как возвратились носилки, как удалился Мейнвиль, наконец, как герцогиня вошла в комнату, где Эрнотон уже не дышал, а просто задыхался.
Эрнотон преклонил перед герцогиней колени, и она протянула ему для поцелуя свою белую ручку. Затем герцогиня подняла молодого человека и заставила его сесть рядом с собою за изящно накрытый стол.
– Странно, – пробормотал Шико, – началось это как заговор, а кончается как любовное свидание!… Да, но кто явился на это свидание? Госпожа де Монпансье.
Все для него внезапно прояснилось.
– Ого! – прошептал он. – «Дорогая сестра, я одобряю ваш план относительно Сорока пяти. Но позвольте мне заметить, что вы оказываете этим головорезам слишком много чести». Черти полосатые! – вскричал Шико. – Мое первое предположение было правильным: туг никакая не любовь, а заговор. Госпожа де Монпансье любит господина Эрнотона де Карменжа. Понаблюдаем же за любовными делами госпожи герцогини.
