Джин Ауэл - Долина лошадей
— Мне приятно дарить тебе Радость, Джондалар.
— Еще никто и никогда не доставлял мне такой Радости, как ты.
— Но тебе больше нравится самому дарить мне Радость?
— Да не то чтобы, просто… и откуда ты только все про меня знаешь?
— Ты так умело это делаешь. Так же ловко, как изготавливаешь орудия. — Эйла улыбнулась, а потом засмеялась. — Джондалар — большой мастер, он творит чудеса с кремневыми пластинами и с женщинами, — сказала она. По ее лицу нетрудно было понять, что она очень довольна собой.
Джондалар расхохотался.
— Ты впервые пошутила, Эйла, — сказал он и чуть смущенно улыбнулся. Эйла угодила в точку, и он уже слышал подобные шутки раньше. — Впрочем, ты права. Мне по душе дарить тебе Радость. Твое тело достойно восхищения, и я люблю тебя.
— Мне очень нравится, когда ты даришь мне Радость. У меня внутри все тает от любви. Ты можешь дарить мне Радость всегда, когда захочешь, но иногда мне было бы приятно делать это самой.
Джондалар опять рассмеялся.
— Хорошо, так и договоримся. И раз уж ты так любознательна, я могу кое-чему научить тебя. Мы могли бы дарить Радость друг другу одновременно. Мне бы очень хотелось поскорей сделать так, чтобы внутри у тебя все растаяло от любви, но боюсь, на этот раз ты так постаралась, что даже сама Хадума не смогла бы, прикоснувшись ко мне, пробудить во мне желание.
Эйла немного помолчала, а затем проговорила:
— Это не так уж и важно, Джондалар.
— Что не так уж и важно?
— Даже если бы твой кудесник больше никогда не смог подняться, все равно при взгляде на тебя у меня внутри все тает от любви.
— Даже не упоминай об этом! — Продолжая улыбаться, он все же невольно содрогнулся при этой мысли.
— Твой кудесник поднимется снова, — очень серьезно проговорила она, а потом опять рассмеялась.
— И что это ты все веселишься, женщина? Есть вещи, над которыми не шутят, — сказал он, притворяясь рассерженным, а затем рассмеялся. Он удивился, обнаружив в Эйле игривость и склонность к шуткам — свойство, которое всегда ему нравилось.
— Мне приятно веселить тебя. Смеяться вместе с тобой почти так же замечательно, как любить тебя. Я хочу, чтобы мы почаще смеялись вместе, и тогда, может быть, ты никогда меня не разлюбишь.
— Разлюбить тебя? — воскликнул он, слегка приподнявшись и глядя на нее сверху вниз. — Эйла, я искал тебя всю жизнь, толком не понимая, чего именно я жду. Ты — живое воплощение всех моих мечтаний, ты просто чудо. Ты удивительное, загадочное создание. Ты на редкость честна и откровенна, ты ничего не скрываешь, но при этом ты самая таинственная из всех женщин, какие когда-либо встречались мне.
Я смог бы прожить рядом с тобой всю жизнь, постоянно открывая в тебе нечто новое для себя. У тебя настолько глубокая натура, что потребовалось бы несколько жизней, чтобы до конца узнать ее и понять. Ты кажешься мне такой же мудрой и древней, как сама Великая Мать, и вместе с тем совсем юной, как девушка, которой еще предстоит совершить обряд Первой Радости. И ты самая красивая женщина на свете. Просто не верится, что мне выпала такая редкостная удача. Раньше я думал, что никогда никого не полюблю, но теперь я понимаю, что все это время просто ждал встречи с тобой. Я полагал, что не способен на любовь, но я люблю тебя, Эйла, ты для меня дороже самой жизни.
На глазах у Эйлы выступили слезы. Джондалар прикоснулся губами к ее векам и крепко прижал к себе, словно боясь ее потерять.
Проснувшись на следующее утро, они увидели, что земля покрылась тонким слоем снега. Опустив кусок кожи, прикрывавший вход в палатку, они зарылись поглубже в меховые шкуры. Им обоим стало грустно.
— Пора повернуть обратно, Джондалар.
— Пожалуй, ты права, — сказал он и заметил, как у него изо рта вырываются струйки пара. — Но до зимы еще далеко, вряд ли нас настигнет сильная буря.
— Неизвестно. Порой погода преподносит всякие сюрпризы.
Встав с постели, они принялись потихоньку собираться. Когда на глаза Эйле попался тушканчик, выбравшийся из гнезда на поверхность земли и запрыгавший куда-то на двух лапах, она прикончила его выстрелом из пращи, схватила за хвост, который был чуть ли не в два раза длиннее его тела, взяла его за задние лапы с похожими на копытца мозолями и потащила, перекинув через плечо. Сидя у костра, она быстро освежевала тушку и принялась жарить мясо на вертеле.
— Жаль, что приходится возвращаться, — сказала Эйла Джондалару, когда он подошел, чтобы подкинуть хворосту в огонь. — До чего же было хорошо вот так путешествовать, останавливаясь когда захочется, не думая о припасах, которые понадобится тащить в пещеру, устраивая привал лишь потому, что у нас возникло желание искупаться или поделиться друг с другом Радостью. Как замечательно, что тебе пришло это в голову.
— Мне тоже жаль, что наше Путешествие подходит к концу, Эйла. Оно было очень удачным.
Он поднялся с места, чтобы принести еще хвороста, и направился к реке. Эйла последовала за ним. Обогнув поворот, они увидели целую кучу валежника. Внезапно до Эйлы донесся какой-то звук. Она обернулась и тут же подошла к Джондалару.
— Эхээй! — крикнул кто-то.
Навстречу, махая им руками, шли какие-то люди. Их было немного, но Эйла испуганно прильнула к Джондалару. Он обнял ее за плечи, чтобы успокоить и подбодрить.
— Ничего страшного, Эйла. Это Мамутои. Я не рассказывал тебе, что они именуют себя охотниками на мамонтов? Они приняли нас за своих соплеменников, — сказал Джондалар.
Когда Мамутои подошли поближе, Эйла повернулась к Джондалару. На лице ее застыло радостное, изумленное выражение.
— Эти люди улыбаются, Джондалар, — сказала она. — Они улыбаются мне.
