Бернард Корнуэлл - Враг Шарпа
Пот-о-Фе улыбнулся, когда полковник закончил, проглотил то, что было во рту, махнул солдатам, преграждавшим выход из монастыря, очистить дорогу и отсалютовал офицерам ложкой:
– Идите-идите.
Дюбретон переглянулся с Шарпом, но тот не двинулся с места, только снял с плеча винтовку и взвел курок: оставалось еще одно не доделанное дело, одна не досказанная фраза. Шарп знал, что смысла в этом нет, но попытаться стоило. Оглядев выстроившихся вдоль стены людей в красных мундирах, он повысил голос:
– У меня для вас сообщение. Все, кто здесь сейчас находится, умрут. Кроме тех, кто сдастся! – они смеялись ему в лицо, выкрикивали оскорбления, но голос Шарпа, не раз звучавший на плацу, перекрыл возникший шум. – Вы должны появиться у наших застав не позднее Нового года. Помните! До Нового года! Иначе! – и он спустил курок.
Это был выстрел наудачу, но все получилось так, как хотел Шарп: он просто не мог уйти, не отомстив немного этому сборищу отбросов. Это был выстрел с бедра, но расстояние было настолько мало, а цель – настолько велика, что он не мог промахнуться. Пуля, неистово вращаясь, расколола несчастный горшок, и Пот-о-Фе взвизгнул от боли, когда горячий мясной соус выплеснулся на его жирные ляжки. Толстяк дернулся на стуле, потерял равновесие и рухнул на мраморные плиты. Солдаты замолчали. Шарп оглядел строй:
– До Нового года!
Он ударил прикладом о камни, сунул руку в патронташ, достал патрон и быстрыми отточенными движениями перезарядил винтовку у всех на глазах: скусил пулю, засыпал на полку порох, щелкнул крышкой затвора, высыпал оставшийся порох в дуло, послав туда же пыж, потом выплюнул пулю в промасленный клочок кожи, который, накручиваясь на нарезку в стволе, делал винтовку Бейкера самым точным стрелковым оружием. Он проделал это быстро, не глядя, но на него были устремлены глаза десятков людей. Резким движением шомпола Шарп дослал пулю в ствол, почувствовав, как она коснулась семи спиральных бороздок, сунул шомпол в медные ушки – и винтовка была заряжена.
– Сержант!
– Сэр!
– Что ты сделаешь с этими ублюдками первым же утром Нового года?
– Убью их, сэр! – радостно и уверенно воскликнул Харпер.
Дюбретон улыбнулся и мягко произнес, не сводя глаз с Пот-о-Фе, все еще пытавшегося подняться; две девушки помогали ему встать:
– Это было опасно, друг мой. Они могли открыть ответный огонь.
– Они боятся сержантов, – таких сержантов любой испугается.
– Идемте, майор?
За стенами монастыря собралась толпа – мужчины, женщины, дети. Они выкрикивали оскорбления в лицо офицерам, но как только появились два дюжих сержанта с оружием наизготовку, крики смолкли. Гиганты спустились по ступеням и оттеснили толпу. Похоже, Харпер и Бигар нравились друг другу, хотя оба были поражены наличию на белом свете второго такого силача. Шарпу оставалось только надеяться, что им не придется встретиться на поле боя.
– Майор? – Дюбретон, стоя на верхней ступеньке, натягивал тонкие кожаные перчатки.
– Сэр?
– Вы собираетесь освободить заложников? – голос был тихим, хотя враги все равно не смогли бы его подслушать.
– Если это вообще возможно, сэр. А вы?
Дюбретон пожал плечами:
– Это место гораздо дальше от наших позиций, чем от ваших. Вам будет легче добраться, – он криво усмехнулся, подразумевая многочисленные партизанские засады, подстерегавшие французов в северных горах, и поправил перчатки. – Нам понадобится целый кавалерийский полк, чтобы добраться хотя бы к подножию перевала. Если вы попытаетесь, майор, могу я попросить кое о чем?
– Конечно, сэр.
– Разумеется, я понимаю, что вы вернете наших заложников. Но я был бы весьма благодарен также за возвращение наших дезертиров, – он поднял руку, заметив протест Шарпа. – Нет, уверяю вас, они не будут снова сражаться. Я хочу, чтобы они заплатили за предательство. Подозреваю, ваших ждет та же участь, – он спустился по ступеням и обернулся к Шарпу. – С другой стороны, майор, не слишком ли трудна будет операция по освобождению?
– Возможно, сэр.
– Особенно когда не знаешь, где держат женщин?
– Да, сэр.
Дюбретон улыбнулся. Бигар уже ждал с лошадьми. Полковник взглянул на небо, как будто ожидая перемены погоды.
– Моя жена держится с достоинством, майор, как вы могли убедиться. Она даже не дала ублюдкам понять, что я ее муж. Но в конце разговора в ней проявилась истеричность, правда?
Шарп кивнул:
– Пожалуй, сэр.
Дюбретон снова улыбнулся:
– Не странно ли, что она так цеплялась за рифму, майор? Если, конечно, она вдруг не окунулась с головой в поэзию, но разве можно себе представить женщину-поэта? – он был крайне доволен собой. – Они готовят, занимаются любовью, они играют на музыкальных инструментах, могут поддержать беседу – но поэтов среди них нет. Хотя моя жена читает много поэзии, – он пожал плечами. – «Мертвый холод кельи», а? Запомните, майор?
– Конечно, сэр.
Дюбретон стянул только что надетую перчатку и протянул ему руку:
– Для меня это честь, майор.
– Для меня тоже, сэр. Возможно, мы еще увидимся.
– Что ж, это будет приятная встреча. Не передадите мои наилучшие пожелания сэру Артуру Уэлсли – или, как мы теперь должны его называть, лорду Веллингтону?
Удивление Шарпа, к удовольствию Дюбретона, отразилось на его лице.
– Вы знаете его, сэр?
– Мы вместе учились в Королевской академии верховой езды в Анжере. Даже странно, майор, что ваш лучший солдат учился сражаться во Франции, – Дюбретону явно понравилась это замечание.
Шарп расхохотался, потом вытянулся по стойке «смирно» и отсалютовал французскому полковнику: тот ему понравился.
– Желаю безопасного возвращения домой, сэр.
– И вам, майор, – Дюбретон махнул рукой Харперу. – Берегите себя, сержант!
Французы поскакали на восток, огибая селение, а Шарп с Харпером направились на запад, спускаясь с перевала по извилистой дороге, ведущей в Португалию. Воздух был чист, безумие, охватившее дезертиров, осталось позади, но Шарп понимал, что ему придется вернуться. Когда-то, в ночь перед одной из давних битв, Шарп слушал старого и мудрого сержант-майора[56], шотландца. Тот считал, что новобранец мог бы и сам понять эту непростую истину, но вынужден был объяснять. Шарп вдруг вспомнил, что сказал тогда шотландец: солдат – это человек, бьющийся за тех, кто сам за себя биться не может. Позади, за Господними Вратами, остались женщины, которые не могут биться за себя сами. И Шарп вернется за ними.
Глава 6
– Значит, вы ее не видели?
