Густав Эмар - Мексиканские ночи
— Почти ничего. Не хватило средств на поиски, которые вы мне поручили.
— Но вознаграждение достаточно высоко?
— Я в этом не уверен, — небрежно ответил полковник. Дон Антонио бросил на него пронзительный взгляд.
— Вы сомневаетесь в моей честности?
— Я никогда ни в чем не сомневаюсь, это мой принцип, — заявил полковник. — Сумма немалая. Это пугает
меня.
— Что вы хотите этим сказать, дон Фелиппе?
— Сейчас объясню! — вскричал полковник. — Так будет лучше. Слушайте же!
— Я вас слушаю, говорите!
— Только не сердитесь, дорогой сеньор, дело есть дело, на вещи следует смотреть прямо!
— Совершенно верно. Продолжайте!
— Итак, вы предложили мне пятьдесят тысяч пиастров за…
— Знаю, за что. Дальше!
— Это меня устраивает. Но ведь гарантии никакой, кроме вашего слова.
— Разве этого недостаточно?
— Нет! Я считаю, что вы богаты, очень богаты, иначе не предлагали бы мне такую крупную сумму. Но где гарантия, что вы сможете ее выложить, когда придет время со мной рассчитаться?
Услышав это, дон Антонио, едва сдержав бешенство, спросил:
— Что же вам угодно?
— Пока ничего, сеньор, подождем окончания революции. Но как только мы вступим в Мексику, а этого, я надеюсь, нам недолго осталось ждать, вы отправитесь со мной к знакомому банкиру — пусть он поручится за вас и делу конец. Согласны?
— Придется согласиться.
— Несколько дней отсрочки не имеют значения. Сейчас у меня есть дела поважнее. Переговоры наши окончены и, надеюсь, вы позволите мне удалиться?
— Разумеется! Я не держу вас, сеньор! — сухо ответил дон Антонио.
— Целую ваши руки, сеньор, до следующего приятного свидания!
— До свидания!
Дон Фелиппе вежливо поклонился, вскочил на коня и ускакал вместе с отрядом.
Дон Антонио часа через два прибыл в Мексику, не переставая размышлять по дороге.
— Ну, — прошептал он, остановившись у своего дома на улице Такуба, — пусть само небо станет мне поперек дороги, я добьюсь своего!
Неизвестно, какой смысл вложил дон Антонио в эти таинственные слова, явившиеся плодом его размышлений.
ГЛАВА XIII. Капитал конвента
Над снежными вершинами Попокатепетля занялась заря, окрасив их красноватым светом, угасли в небе последние звезды, верхушки домов стали опаловыми — начинался день.
Город Мехико еще спал, лишь изредка тишину нарушал топот ног спешивших на рынок индейцев — они несли на продажу плоды и овощи. Открывались один за другим кабачки, на стойках появлялись напитки, в ожидании тех, кто по утрам обычно пропускал рюмку-другую перед тяжелым рабочим днем.
На колокольне пробило половину пятого.
В это время с улицы Такуба выехал всадник, быстро пересек главную площадь и остановился у входа во дворец президента.
— Пароль? — спросил часовой.
— Друг! — ответил всадник.
— Проезжайте, проезжайте!
— Мне надо во дворец, — упрямо заявил всадник.
— Еще рано, приходите часа через два.
— Тогда будет поздно! Немедленно пустите меня!
— Что скажешь, Педрино? — насмешливо обратился часовой к своему товарищу.
— Я думаю, это чужеземец, — тоже с насмешкой ответил второй человек. — Принял дворец за лачугу.
— Хватит болтать, — одернул их всадник. — И так я потерял с вами много времени. Доложите обо мне дежурному офицеру. Живо!
Строгий тон, видимо, подействовал на солдат, и, пошептавшись, они согласились на законное, предусмотренное уставом требование незнакомца.
Не прошло и двух-трех минут, как дверь отворилась и на пороге появился сержант с виноградной лозой в левой руке — эмблемой его чина.
Сержант вежливо поклонился незнакомцу, попросил подождать, ушел и тотчас снова появился. За ним следовал капитан в полной парадной форме.
Всадник поздоровался с офицером и повторил свою просьбу.
— К сожалению, я вынужден отказать вам, сеньор, — сказал капитан, — приказ есть приказ. До восьми утра никого не велено пускать во дворец. Приезжайте к этому времени, и все решится само собой.
Он поклонился, собираясь удалиться.
— Извините, капитан, еще одно слово! — обратился к нему всадник.
— Да, сеньор.
— Никто, кроме вас, не должен слышать того, что я скажу.
— Это легко исполнить, — ответил офицер, подходя к незнакомцу. — Говорите же!
— Незнакомец что-то шепнул на ухо капитану.
— Надеюсь, этого достаточно?
— Вполне, — ответил капитан и приказал стоявшему по стойке смирно сержанту: — Отворите ворота!
— Как вам будет угодно, сеньор!
Всадник спешился и передал поводья сержанту.
— Теперь, капитан, я попрошу вас еще об одной любезности: проводите меня туда, где меня ждут. Итак, я к вашим услугам.
— Напротив, сеньор, это я к вашим услугам и почту за честь быть вашим проводником.
Они вошли во дворец к великому удивлению сержанта и часовых.
Капитан с незнакомцем прошли длинную анфиладу комнат, в которых, несмотря на ранний час, было много посетителей — сенаторов, высших сановников, представителей духовенства и крупных торговцев. Видимо, они всю ночь провели во дворце. Лица у всех были мрачные, озабоченные.
Капитан с незнакомцем подошли к одной из дверей, охраняемой стражниками. Перед дверью расхаживал взад и вперед начальник стражи.
— Моя миссия закончена, — сказал капитан, когда к ним подошел начальник стражи.
— Мне остается лишь попрощаться с вами и поблагодарить за любезность! — ответил незнакомец. Они простились, и капитан ушел.
— Господин президент сейчас не может вас принять. Ночью у него было экстренное заседание и его превосходительство отдал строгий приказ — никого к нему не пускать! — обратился пристав к незнакомцу.
— Его превосходительство сделает для меня исключение! — мягко возразил незнакомец.
— Не думаю, сеньор, приказ касается всех, и я не рискну преступить его.
Незнакомец подумал с минуту и снова обратился к начальнику стражи.
— Я понимаю, — сказал он, — что вы не можете нарушить приказ, но попрошу оказать мне одну услугу.
— Охотно, если только это не будет противоречить моему долгу.
— Благодарю. Вскоре вы убедитесь в том, что его превосходительство не только не разгневается, но будет признателен вам за то, что вы впустили меня.
— Я уже имел честь доложить…
— Позвольте тогда кое-что объяснить вам!
— Извольте, я вас слушаю.
— Я напишу всего одно слово на листке бумаги. Вы молча положите листок перед президентом. Если он после этого ничего не скажет, я тотчас удалюсь.
— Вам действительно так необходимо видеть его превосходительство? — спросил начальник стражи.
