Густав Эмар - Великий предводитель аукасов
Нет ничего сладостнее и прекраснее южноамериканской ночи. Темно-голубое небо с бесчисленными звездами, между которыми ярко блестит Южный Крест, благоухание земли, освежаемой ветерком с моря, — все это располагает к мечтательности. Луи долго мечтал, глядя на горе и на небо. Когда же он стал спускаться в комнату, звезды погасали в небесной выси и горизонт начал слегка сереть. Начинался рассвет. Молодой человек быстро спустился по лестнице, чтоб разбудить других. Но те были уже готовы, хоть сейчас выезжать, и ждали только его.
Американские ландшафты грандиозны и величественны. Западноевропеец не может составить о них полного и правильного представления. Европейские леса пали под ударами дровосека, так что в самых безлюдных местах чувствуется присутствие этого царя творения. Столько поколений жило на земле старой Европы, столько государств, словно огнедышащие горы, поднимались и рассеивались в горах, так что можно сказать, что люди тут живут почти в условиях своих предков. Повсюду природа изменена рукою человека. Но в Америке десница Божия видна везде. И оттого всякий новоприбывший, любуясь девственной природой Нового Света, невольно проникается благоговением. В Новом Свете нет неверующих, их там и быть не может. Это земля живой и простодушной веры. Повсюду творения Божьи свидетельствуют о величии Творца.
Чилийская и особенно арауканская земля одна из самых гористых и неспокойных местностей на земном шаре. В Чили более двадцати действующих огнедышащих гор, из которых некоторые, например Аутако, достигают огромной вышины. В этой стране землетрясения необыкновенно часты: года не проходит, чтоб не разрушило одного или нескольких городов. Приморская часть Араукании плоская, но и здесь равнина заметно волниста. Она постепенно подымается к Кордильерам, а в некоторых местах виднеются высокие холмы, почти горы.
В десяти милях от Сан-Мигуэля у бедного местечка de la Frontera, населенного несколькими десятками гуилихских пастухов на арауканской дороге, равнина резко подымается и упирается в величественную гранитную стену, вершина которой покрыта девственными еловыми и дубовыми лесами, «неведомыми лучам солнца». В этой стене словно прорублен проход не более пятнадцати шагов в ширину. Длина его около четырех с половиною верст. Он прихотливо извивается, так что, когда едешь, кажется, возвращаешься туда, где только что был. Обе стороны этого ущелья покрыты деревьями и кустами, которые расположены террасами. Таким образом, здесь сама природа устроила укрепление для защиты прохода. Дон Тадео верно определил неприступность этого места, сказав, что пятьсот храбрецов могут тут защититься против большого войска.
Это-то место и называется elcanondelrioseco, название довольно известное в Америке и означающее дорогу по высохшему руслу. Хотя склоны этого ущелья давно покрылись изумрудным ковром зелени, но и доселе ясно, что некогда тут протекала река или, по крайней мере, горный поток, по которому сбегала вода с высоких хребтов Анд. Поток этот, вероятно, при помощи землетрясения или как-нибудь иначе пробил себе дорогу к морю. Дно и теперь состоит из округленных и отполированных камней и больших блестящих обломков скал; самому неискушенному взгляду это дно доказывает, что тут некогда бежала река. Когда произошла метаморфоза? Откуда бежала вода и отчего после исчезла? Никто в стране не даст ответа на эти вопросы. С древнейших времен это русло служило дорогой, и вода никогда не показывалась здесь.
Солнце начинало всходить. Все еще было полупокрыто ночными тенями, которые быстро уменьшались, придавая предметам фантастический вид; окрестность постепенно освобождалась от густого покрова тумана, и покров этот разрывался на острых выступах скал и вершинах деревьев. Глубокое молчание царило в проходе, казалось, вблизи нет ни души. Огромные стада лысоголовых андских стервятников медленно кружились в недосягаемой высоте. Порой посреди кустарника, стоя на вершине, вигон выставляла свою умную голову, беспокойно нюхала воздух и исчезала. Если б человек мог подняться в эту минуту на высоту полета стервятников, то ему явилось бы странное и любопытное зрелище. С первого взгляда он понял бы, что эта обманчивая тишина ж это мнимое уединение таят страшную бурю.
Антинагуэль, согласно тому, что было сказано им Черному Оленю, направился к проходу, в котором собирался подстеречь испанцев. Токи, как опытный предводитель, расположил своих воинов по склонам обеих стен, на некоторой высоте от высохшего речного дна. К вечеру пришел Черный Олень с пятнадцатью сотнями воинов. Антинагуэль укрыл их направо и налево от дороги, так чтобы никого не было видно. Он приказал им сбрасывать с высот, которые они занимали, обломки скал на врагов, но ни в коем случае самим не спускаться и не вступать в рукопашный бой. Исполнение этих приказаний заняло довольно много времени. Около двух часов ночи воины встали по местам. Антинагуэль сам объехал стражу, дал ясные и точные приказания ульменам и воротился в собственный стан, который составлял передовой полк засады. Тут, завернувшись в свое пончо, он лег и закрыл глаза.
Испанцы выступили почти в четыре часа утра. Это был плотный отряд из пятисот человек, в центре которого ехал Бустаменте между двумя солдатами, получившими приказание стрелять в него при малейшем подозрительном движении. Впереди этого отряда шел другой, почти такой же численности, по виду состоявший из индейцев. Мы говорим по-видимому, потому что в сущности это были чилийцы. Но их арауканская одежда, вооружение, словом, все до лошадиных попон было так хорошо подделано, что даже на близком расстоянии вряд ли можно было узнать подмену. Эти мнимые индейцы шли под начальством Жоана, ехавшего впереди. Он с нарочито беззаботным видом глазел по сторонам, хотя в действительности внимательно всматривался в высокую траву, чтоб убедиться, что за ними никто не следит. Верст за двадцать пять от Вальдивии, на половине дороге к каньону, задний отряд остановился, между тем как тот, который возглавлял Жоан, продолжал путь. Так как мнимые индейцы ехали крупной рысью, то они быстро скрылись за извилинами дороги. Этого-то и ожидал задний отряд, ибо как только скрылся передний, он тотчас тронулся. Но продвигался медленно и, кажется, стал вдвое осторожнее.
Четыре всадника отстали. Этими всадниками, оживленно разговаривающими между собой, были дон Тадео, дон Грегорио, Курумила и граф Луи.
— Итак, — сказал дон Грегорио, — вы не хотите никого взять с собою?
— Мы управимся вдвоем, — отвечал Курумила, указывая на француза.
