Макс Кратер - Последний еврей Багдада
Папирус, один вид которого произвел столь удивительное воздействие на распорядителя зала, караван доставил накануне. По нему полагалась очень значительная сумма. Именно поэтому в отделении торгового дома Эгиби в Газе его запечатали красным воском.
— Могу ли я полюбопытствовать, насколько позже вам может понадобиться оставшаяся часть денег? — управляющий растянулся в подобострастной улыбке.
— Через неделю или месяц. Не могу точно сказать. Как пойдут дела. Но разве это так важно?
Вопрос этот остался без ответа, так как в общем зале вновь зашумели.
— Я же говорю — ушла вода. Урожай гибнет! Мне семью кормить теперь нечем, не то, что долг платить!
— Молись своим богам, крестьянин, — лениво произнес конторщик, — больше денег ты здесь не получишь. Следующий!
Фансани покачал головой и задрал взгляд к потолку, демонстрируя явное неудовольствие и раздражение.
— С утра нас осаждают, — извиняющимся тоном произнес он, — дамбу разрушило. Не слыхали? Треть посевов ниже по течению теперь останется без воды. Но мы не можем спасти каждого пострадавшего.
— Неужели ситуация настолько серьезна?
— Страшное бедствие, страшное, — проблеял управляющий и понизив голос доверительно зашептал, — скажу по секрету, самое время сейчас делать запасы. Наши люди вовсю скупают оптом зерно. Цены на него уже подскочили, а через месяц-другой вообще взлетят до небес. А земля подешевеет через пару недель. Тоже — самое время будет скупать. Не желаете поучаствовать? С вашими-то капиталами.
Управляющий хитро улыбнулся и постучал щегольски ухоженным указательным пальцем по лежащему на столике папирусу.
— Я подумаю, — отозвался Элай. — А сейчас если не возражаете…
— Да, да! Непременно! Все уже готово, — суетливо защебетал управляющий, — и ваши деньги, и документы для оформления. Половина, стало быть, пока остается на хранении. Вот туда, пройдемте.
Подписание необходимых документов и подсчет денег проходили в прохладной тени раскидистых платанов в примыкающем к дому огромном роскошном саду. Управляющий несколько раз предлагал дорогому во всех смыслах гостю выпить вина или воды со льдом, но тот, видимо, желая поскорее покончить со всеми формальностями, всякий раз отказывался.
Проводили грека, нагруженного двумя увесистыми кошелями с золотом через особый выход. Он вел не на улицу, а прямо на набережную — к мосту через реку. Договорились, что оставшуюся часть из той, что полагалась к выплате сегодня, позже ему доставят прямо домой.
Фансани запер дверь за Элаем и направился к увитой виноградной лозой веранде. Оттуда сквозь резные листья винограда была прекрасно видна та часть сада, где проходила передача денег. В тени полулежал хозяин дома. Его изрезанное морщинами лицо обрамляла редкая всклокоченная седая борода. Такого же цвета волосы на затылке были перетянуты лентой. Кожа лица и шеи была вся покрыта тонкой сеткой бледно-розовых капилляров. Густые брови над выразительно-живыми карими глазами были сведены к переносице, а мешки под глазами отливали свинцом.
О его уже довольно пожилом возрасте говорила не только внешность, но и тяжелое, свистящее дыхание, которое даже сейчас, в минуты покоя, давало о себе знать. При вдохе и выдохе припухлые губы и широкие ноздри едва заметно подрагивали.
Фансани согнулся в почтительном поклоне.
— Я хочу знать, кто он, откуда прибыл и, главное, что скрывает, — тихо сказал Эгиби, — пусть за ним последят люди Хамида.
— Будет сделано, — немедленно отозвался управляющий.
— Что нового по плотине?
— В народе распространяются разные небылицы. Говорят, будто сам Зевс разрушил ее ударом молнии. Был страшный грохот, и огонь поднялся до небес.
— До небес? — недоверчиво ухмыльнулся банкир. — Отправь кого-нибудь, кто пошустрее, на место, и пусть там все, как следует, разузнает. Сегодня же.
Фансани еще раз поклонился, сделал паузу, соображая, который сейчас час и, решив, что до обеда еще есть время, доложил:
— Пришел торговец птицами. Принес попугаев. Отличные экземпляры. Никогда не видел таких ярких и больших. Он просит за них сто золотых. Прикажете позвать?
Эгиби едва заметно сомкнул веки. Казалось, старику с трудом даются движения, и он предпочитает не совершать лишних без крайней необходимости. Но как только на веранде появился невысокий толстячок в пестром халате с двумя огромными клетками в руках, в хозяине торгового дома произошла перемена. Он бодро поднялся, схватился за голову и закричал:
— Вы шутите, Радж! За эту сумму я сам мог снарядить пару кораблей в Индию!
— И ни один из них не привез бы вам такого роскошного подарка, — торговец поставил клетки у ног и кокетливо постучал по ивовым прутьям одной из них. Внутри каждой на жерди сидело по попугаю, — сто золотых за этих бесценных птиц — смешная цена!
— Они похожи на двух ободранных куриц, и стоить должны не больше бульона, который сварит из них мой повар. У правого к тому же перьев на хвосте не хватает. А у левого вообще — голова с залысиной. Они не больные? Нет, даже не уговаривайте дорогой Радж. Десять монет за обоих. И то я переплачиваю.
Правый попугай почесал клювом под крылом. Левый фыркнул и переступил с одной когтистой лапы на другую.
— Уж не хотите ли вы сказать, премногоуважаемый Эгиби, что я на старости лет решил пустить ослу под хвост мою репутацию и стану предлагать покупателям бракованный товар! Они молоды, полны сил и проживут еще сто лет! И даже больше. Девяносто монет за птиц, которые будут радовать своей безудержной болтовней и веселым пением еще и детей ваших правнуков. И будут, заметьте, год от года только дорожать. Это же не просто птицы. Это еще и вложение капитала.
Купец затряс руками так, что широкие рукава раздулись подобно крыльям, а кокетливый фиолетовый парик едва не свалился с его головы. Разодетый в яркие одежды он сам чем-то походил на невероятных размеров попугая.
— Я вчера проезжал мимо порта. Там как раз разгружали несколько кораблей из Индии. И птицы в клетках были не меньше этих, — возразил Эгиби. — Двадцать золотых за обоих. Это, конечно, грабеж, но ради уважения к нашему многолетнему знакомству и отдавая дань вашей безупречной репутации…
— И как их везли? Как везли, я спрашиваю, тех раскормленных фазанов, что вы видели в порту? — купец воздел руки к небу и стал похож на симурга, высиживающего яйцо[21], — я расскажу вам как! В трюме, полном нечистот, вместе с вульгарными матросами. К концу путешествия эти птицы уже умеют ругаться на всех языках вселенной. И вы согласны оскорблять свой слух их грязной бранью? Тогда идите прямо сейчас и поселите к себе в дом десяток другой этих просоленных морскими брызгами мужланов. Этих же небесных деток всего лишь пару месяцев как выловили! И всю дорогу содержали отдельной, роскошной, замечу, каюте. Соседней с моей, между прочим! Я сам их потчевал свежайшими фруктами и ароматнейшими орехами, а ухаживал за ними немой слуга. Восемьдесят монет. И это мое последнее слово.
