Ксавье де Монтепен - Владетель Мессиака. Двоеженец
Прежде чем девица, сидевшая в седле, успела коснуться земли, из-за деревьев выбежал высокий молодой человек, подхватил ее на руки и положил, невредимую, на мягкий мох. Одилия, это была она, прекрасная в своем страхе, дрожащая и смущенная, вырвалась из объятий человека, спасшего ей жизнь и, награждая незнакомца ангельской улыбкой, произнесла:
— Благодарю!
Силы ее оставили. От волнения она упала в обморок.
Юноша на белой лошадке приблизился в это время и, соскакивая с седла, закричал:
— Одилия! Одилия! Неужели ты умерла. О, бедный Рауль, бедный старый Шато-Моран.
Услышав это имя, Каспар д'Эспиншаль, явившийся так кстати, чтобы спасти Одилию, надвинул на лоб шляпу и постарался как можно лучше закрыть свое лицо.
— Она жива, и ей не причинено никакого вреда, — успокоил он пажа. — Помочи свой платок в холодную воду, освежи ей лоб, и она придет в себя.
Говоря эти слова, граф с особенным чувством жадно глядел на красоту бесчувственной девушки.
— Ах, монсеньор, как мы вам благодарны! Какую услугу вы оказали всем нам… Одилия! Одилия! Но вы нам должны сказать свое имя.
На это воззвание не последовало ответа. Рауль поднял глаза — он был один. Спаситель Одилии исчез.
Тогда юноша бросился к ручью, намочил платок, освежил лоб и виски девушки и привел ее в чувство.
— Это ты, Рауль? — с каким-то удивлением спросила Одилия, приходя в себя и озираясь.
— Да, это я, — ответил паж, почти плача.
— А этот сеньор, спасший мне жизнь?
— Он исчез.
— И не сказал своего имени?
Одилия встала и поглядела на мертвую лошадь. Пуля пробила ей глаз, и животное умерло, как пораженное громом.
— О Господи! Если бы не он, что бы было со мной! — воскликнула девица Шато-Моран.
Рауль опустил голову. Ему казалось, что похвалы незнакомцу были равносильны упрекам против него.
— Вот моя маленькая белая лошадка, садись на нее, Одилия, а я пойду пешком, — уныло произнес он.
Одилия не имела времени раздумывать, потому что в эту секунду явился граф Шато-Моран с двумя людьми, бегущими во весь дух. Дочь рассказала отцу о своем спасении и просила поскорее вернуться домой.
— Как? Уехать, даже не поблагодарив великодушного дворянина, спасшего жизнь моей дочери!
— Он избегает благодарности, — объявил Рауль. — Не сказав даже своей фамилии, незнакомец исчез.
— Но в лицо ты его разве не узнаешь?
— Нет, не узнаю!
— А Одилия тоже не помнит его лица?
Румянец яркий и мгновенный облил щеки девушки.
— Я его видела, но… но не в силах вспомнить его черты.
Это была первая ложь, произнесенная девушкой.
XV
В семь часов вечера все гости возвратились в Клермон. Лучшие дома города иллюминовали. Большие и тяжелые возы, на которых сложена была убитая дичь, с грохотом и шумом катились по улицам к дому губернатора, в котором приготовлялся обед.
Каспар д'Эспиншаль был в числе приглашенных. Своей представительностью и талантом он до такой степени привлек сердце принца де Булльона, что тот почти не дозволял ему отлучаться и говорил с ним самым дружеским образом, точно со старым знакомцем.
Этому отличию очень завидовали все соседи графа. От приглашения на обед Каспар д'Эспиншаль, однако же, усиленно отказывался.
— У вашего сиятельства и без меня будет достаточно голодных, — говорил он. — Позвольте мне не присутствовать. Завтра, перед отъездом в Мессиак, я буду иметь честь явиться еще раз в ваш дворец.
— Я завидую тому, что вы свободны, но не помешаю вам сегодня уйти, — ответил де Булльон. — Но завтра, граф, вы должны быть у меня на завтраке и тогда мы вознаградим, правильнее: я вознагражу себя за ожидающую меня сегодня скуку.
Пожав друг другу руки, новые друзья разошлись. Принц ушел в залы своего дворца, чтобы присутствовать на своем обеде, а Каспар д'Эспиншаль направился к стороне Иссоар. А так как на улице было темно и никто его не сопровождал, то граф мог с полной свободой предаться размышлениям о происшествии, случившемся с ним в лесу на охоте.
Вокруг идущего поднимались высокие темные дома, из которых только в одном сиял огонек. Проходя, Каспар д'Эспиншаль бросил взгляд на этот огонек и вздрогнул:
— И она тоже восхитительна, — шепнул он и, остановившись, машинально уселся на каменной скамье в тени, против окон освещенного дома.
Перед его глазами несколько десятков лакеев вошло и вышло из дома. Что бы это значило? — удивился он. Откуда в этом небольшом и не роскошном жилище явилось такое большое число лакеев.
— Уж не получила ли наследство госпожа Сент-Жсрмен? Или не нашла ли она философского камня… Полагаю, что брат ее Телемак де Сент-Беат не из числа тех, которые могут доставить ей средства содержать всех этих дармоедов.
Происходившее перед его глазами движение очень его заинтересовало. Он уже хотел встать и войти в дом, когда в дверях появился профиль очень знакомого ему человека: малого роста, крепкого, упирающего руки в бока и громко смеющегося.
— Бигон?
— Что такое? — ответил экс-купец и учитель.
— Подойди сюда, — крикнул граф.
Бигон узнал голос и поторопился подойти.
— Кажется, имею честь говорить с графом Каспаром д'Эспиншалем?
— Ты угадал.
— Припадаю к стопам вашего сиятельства.
— Можешь не припадать, а сесть рядом.
— Смею ли я садиться рядом с вами, сеньор!
— Садись поскорее, плут.
Бигон уселся.
— Объясни теперь мне, что означает это лакейское шествие, которого я был свидетелем?
— Светлейший граф! Это вследствие одной шуточки, мной придуманной.
— Ну, какой же?
— Я заметил, что все эти савояры, в сущности, гораздо глупее даже наших гасконских гусей.
— Ах ты дрянь этакая!
— Прошу не думать, что мое мнение касается дворянства. Сохрани Боже! Принц де Булльон знаток в людях, как вам известно, он отличил вас между всеми. Не очевидно ли, что в Савойе глуп только один простой народ.
Каспар д'Эспиншаль улыбнулся ловкости языка Бигона. Тот продолжал:
— Я подшутил, рассказав этим савойским ослам, что мой господин кавалер Телемак де Сент-Беат владеет золотыми и серебряными рудниками в Пиренейских горах. Вот они все слетелись просить у него должностей. Между ними найдутся слуги и вашего сиятельства.
— Гм! Очевидно, они не считают меня ни достаточно богатым, ни достаточно щедрым, если меняют на Телемака де Сент-Беата, властителя пиренейских рудников.
— Богатство и щедрость не играют тут главной роли.
