Александр Дюма - Графиня де Шарни
Вдоль обеих дорог росли одинаковые деревья, обе они были одинаково вымощены.
Поблизости не было никого, кто мог бы помочь ему.
Беря начало из одной точки, дороги заметно и довольно скоро разбегались в разные стороны; значит, если бы Себастьен, вместо того чтобы пойти по верной дороге, избрал бы неправильную, он был бы на следующий день весьма далеко от нужного пути.
Себастьен в нерешительности остановился.
Он пытался обнаружить что-нибудь, что указало бы ему, по какой из двух дорог он должен следовать; однако он вряд ли мог бы это определить и при свете дня, а уж в ночной темноте — тем более.
В отчаянии он сел на перекрестке, чтобы отдохнуть и в то же время поразмыслить, как вдруг ему почудилось, будто издалека, со стороны Виллер-Котре, донесся стук копыт.
Он привстал и прислушался.
Он не ошибся: цокот лошадиных подков по камням дороги становился все более отчетливым.
Себастьен теперь мог узнать то, что его интересовало.
Он приготовился остановить всадников и спросить у них дорогу.
Вскоре он увидел, как вдалеке показались тени: из-под лошадиных копыт вылетали снопы искр.
Тогда он совсем поднялся, перепрыгнул через ров и стал ждать.
Всадников было двое; один из них ехал на три-четыре шага впереди другого.
Себастьен не без основания решил, что первый всадник — хозяин, а второй — слуга.
Он сделал несколько шагов по направлению к первому всаднику.
Видя, что какой-то человек выпрыгнул словно из глубины рва, тот решил, что это засада, и схватился за седельную кобуру.
Себастьен заметил его движение.
— Сударь! — обратился он к всаднику. — Я не грабитель; я мальчик, которого последние события в Версале вынуждают отправиться в Париж на поиски отца; я не знаю, по какой из этих двух дорог мне следует отправиться, и вы окажете мне огромную услугу, если укажете, какая дорога ведет в Париж.
Изысканные выражения Себастьена, звонкий юношеский голос, показавшийся всаднику знакомым, заставили его остановиться, несмотря на то что он, видимо, очень спешил.
— Дитя мое! — доброжелательно заговорил он. — Кто вы такой и как вы отважились пуститься в путь в столь поздний час?
— Я же не спрашиваю вашего имени, сударь… — возразил тот. — Я прошу вас указать мне дорогу, дорогу, в конце которой я узнаю, жив ли мой отец.
В еще детском голосе послышались поразившие всадника твердые нотки.
— Друг мой! Парижская дорога — та, по которой едем мы, — отвечал он. — Я и сам ее знаю не очень хорошо, потому что был в Париже только дважды, однако я уверен, что мы выбрали верный путь.
Себастьен отступил на шаг и поблагодарил. Лошадям необходимо было передохнуть; всадник, производивший впечатление хозяина, поскакал дальше, однако не так скоро, как прежде.
Лакей последовал за ним.
— Господин виконт, вы узнали мальчика? — спросил он.
— Нет, впрочем, мне показалось, что…
— Как!? Неужели господин виконт не узнал юного Себастьена Жильбера, проживающего в пансионе у аббата Фортье?
— Себастьен Жильбер?
— Ну да! Он иногда приходил на ферму к мадемуазель Катрин вместе с долговязым Питу.
— Да, ты прав.
Он осадил коня и обернулся.
— Это вы, Себастьен? — крикнул он.
— Да, господин Изидор, — отвечал мальчик, который прекрасно узнал всадника.
— Так подойдите же поскорее, дружок, и расскажите, как случилось, что вы оказались в такое время один на этой дороге.
— Как я вам уже сказал, господин Изидор, я иду в Париж узнать, жив ли мой отец.
— Ах, бедный мальчик! — с глубокой печалью вздохнул Изидор. — Я еду в Париж по той же причине; вот только сомнений у меня нет!
— Да, я знаю… ваш брат?..
— Один из моих братьев… Жорж… был убит вчера утром в Версале!
— Ах, господин де Шарни!
Себастьен подался вперед, протягивая руки к Изидору.
Изидор взял его руки в свои и пожал.
— Ну что ж, милый мальчик, раз наши судьбы похожи, — продолжал Изидор, — мы не должны разлучаться. Вы, верно, как и я, торопитесь?
— О да, сударь!
— Не можете же вы идти в Париж пешком!
— Я готов идти пешком, правда, это заняло бы слишком много времени; завтра я собираюсь сесть в первый же попутный экипаж, который увижу, и как можно дальше проехать на нем в сторону Парижа.
— А если вы его не увидите?
— Пойду пешком.
— Знаете что, дитя мое, садитесь-ка на коня позади лакея.
Себастьен вырвал свои руки из рук Изидора.
— Благодарю вас, господин виконт, — сказал он.
Он проговорил эти слова с таким выражением, что Изидор понял, как обидел мальчика, предложив ему сесть на одного коня с лакеем.
— Впрочем, вы можете сесть на его коня, — поспешил он оговориться, — а он нагонит нас в Париже. Справившись в Тюильри, он всегда сможет узнать, где я нахожусь.
— Еще раз благодарю вас, сударь, — смягчившись, отвечал Себастьен, оценив чуткость Изидора, проявившуюся в новом его предложении. — Благодарю вас; мне не хотелось бы лишать вас его услуг.
Оставалось только уточнить детали: предварительные переговоры о мире закончились.
— Давайте поступим еще лучше, Себастьен: садитесь позади меня. Вот уже занимается заря, в десять часов утра мы будем в Даммартене, то есть на полпути к Парижу; там мы оставим лошадей — они нам больше не будут нужны — под присмотром Батиста, возьмем почтовую карету и в ней поедем в Париж; я так и рассчитывал поступить, вы ничего не измените в моих планах.
— Это правда, господин Изидор?
— Слово чести!
— Ну тогда… — все еще сомневался юноша, сгорая от желания принять предложение.
— Слезай, Батист, и подсади господина Себастьена.
— Благодарю вас, но это лишнее, господин Изидор, — возразил Себастьен, с ловкостью школяра прыгнув, вернее, взлетев на круп лошади.
И три человека на двух конях, поскакав галопом, вскоре исчезли за Гондревильским холмом.
VIII
ЯВЛЕНИЕ
Всадники преодолели, как они и предполагали, весь путь до Даммартена верхом.
Было около десяти часов, когда они прибыли туда.
Они были голодны; кроме того, необходимо было похлопотать о карете и почтовых лошадях.
Пока Изидору и Себастьену подавали завтрак, они не обменялись ни единым словом: Себастьен был крайне озабочен судьбой отца, Изидор — печален. Тем временем Батист, распорядившись, чтобы позаботились о конях его хозяина, отправился добывать почтовых лошадей и экипаж.
В полдень трапеза была окончена, а у дверей путешественников ждала двуколка с запряженными лошадьми.