Валерио Манфреди - Последний легион
— Ты ничего не забыл? — послышался за его спиной голос, и эхо, отразившись от сводов, повторило: «Ничего?..»
Аврелий удивленно повернулся — и тут же его охватило смущение и он уставился в землю. Ливия стояла перед ним с гарпуном в руке, одетая в нечто вроде набедренной повязки из дубленой кожи, и две ленты из такой же кожи перекрещивались на ее груди.
Девушка только что вышла из воды, и капли еще стекали по ее мускулистому телу. Ливия бросила на землю перед собой рыболовную сеть, которую держала в другой руке. Сеть была полна крупных кефалей, все еще энергично бившихся, и еще там виднелся здоровенный угорь, свернувшийся, как змея.
Аврелий сказал:
— Мой конь вернулся.
— Я и сама это вижу, — заметила Ливия. — И еще я вижу, что ты собрался куда-то отправиться. Мог бы и дождаться моего возвращения, чтобы сказать «спасибо».
— Я оставил тебе все свои латы, — Аврелий показал в дальний угол большого помещения, где лежали кираса, щит и шлем. — Можешь делать с ними, что хочешь.
Ливия сплюнула на землю.
— Старого железа я могу набрать сколько угодно, если вдруг оно мне понадобится.
— Я все равно вернулся бы рано или поздно, чтобы поблагодарить тебя. И я оставил бы тебе записку, если бы у меня было на чем ее написать. Но я терпеть не могу прощаний перед дорогой. Я даже и не знаю, что говорят в таких случаях…
— Ничего не надо говорить. Просто уходи. Убирайся вместе со всем твоим барахлом и никогда больше не возвращайся. Что может быть легче?
— Ну, не совсем это так… За эти последние дни я… — Аврелий медленно поднял глаза и посмотрел на тело Ливии, словно боясь встречаться с девушкой взглядом. — Обо мне никто и никогда так не заботился, тем более девушка вроде тебя, такая молодая и храбрая… Ты не похожа ни на кого, с кем мне доводилось встречаться в жизни. Я подумал, что если я тут еще задержусь, то с каждым днем мне будет все труднее… Я боялся… что просто не смогу уйти.
Ливия молчала, не говоря ни слова.
Взгляд Аврелия медленно пополз вверх, как бы желая встретиться со взглядом Ливии, но снова остановился на едва ощутимое мгновение на медальоне, висевшем на шее девушки, на маленьком серебряном орле.
Ливия заметила это, и когда Аврелий, наконец, посмотрел в ее глаза, он не увидел в них той горечи, какую ожидал увидеть. Девушка смотрела на него с легким удивлением и грубоватой нежностью.
—Тебе незачем говорить всю эту чепуху. Если хочешь, можешь уходить. Ты мне ничего не должен.
Аврелий понял, что не в силах выговорить ни слова.
— Но куда ты решил отправиться? — с легкой настойчивостью спросила Ливия.
Легионер снова повесил голову.
—Я вообще-то не знаю. Просто куда-нибудь, прочь отсюда. Подальше от этого места, от вони всех этих варваров и нашей собственной испорченности и гнили. Подальше от распада, от моих собственных воспоминаний, от всего вообще. А ты? Ты что, хочешь навсегда остаться в этом болоте?
Ливия придвинулась чуть ближе к нему.
— Это совсем не то, о чем ты думаешь, — сказала она. — В этом болоте рождается надежда. И это вовсе не болото, это лагуна. Она полна жизни, в ней — дыхание моря.
Юба застенчиво фыркнул и стукнул копытом о землю, как будто пытался понять, в чем причина задержки. Ливия схватила медальон, висевший на ее шее, и крепко сжала. Аврелий покачал головой.
— Надежды нет нигде. Одно лишь разрушение и распад, мародерство, тирания…
— Тогда почему ты пытался похитить того мальчика?
— Я не хотел его похищать. Я хотел его освободить.
— В это трудно поверить.
— Это правда, хоть верь, хоть нет. Меня попросил спасти мальчика его отец, в тот момент, когда он умирал. Я приехал на Виллу в Пласенте сразу после резни, учиненной варварами. Я примчался с поля боя, когда мой легион был уже окружен тысячами врагов; я покинул товарищей, чтобы отправиться за помощью. Когда я нашел Флавия, он еще дышал. И на последнем дыхании он умолял меня спасти его сына. Что еще я мог сделать?
— Ты сумасшедший. Тебе просто повезло, что похищение не удалось. Что бы ты делал с мальчиком, если бы увел его?
—Я не знаю. Увез бы его с собой. Я мог бы научить его пахать землю, разводить пчел, сажать оливковые деревья и доить коз. Чтобы он стал настоящим римлянином.
— А ты не хочешь повторить попытку? — прозвучал чей-то голос рядом с Аврелием.
— Стефан! Что ты тут делаешь? — резко спросила Ливия. — Кажется, у нас договор: никогда не встречаться днем, и никогда — в этом месте.
— Ты права, но у меня есть серьезная причина. Они выехали.
— Куда?
— Никто не знает. Они отправились по виа Ромеа в сторону Фанума. Уверен, они потом двинутся двигаться на юг по виа Фламиниа, но до какого места? Но мы можем попытаться узнать больше.
— О чем вы говорите? — спросил Аврелий.
— Об освобождении некоего мальчика, — ответил Стефан. — И нам понадобится твоя помощь.
Аврелий посмотрел на него и недоверчиво покачал головой.
— Некоего мальчика… ты о нем?
Стефан кивнул.
— О нем. О Ромуле Августе Цезаре, римском императоре.
ГЛАВА 7
Аврелий одарил мужчину изумленным взглядом, а потом повернулся к своему коню и начал подтягивать подпругу, как будто собирался умчаться отсюда через секунду.
— Мне такое и в голову не приходило, — пробормотал он.
— Почему? — настойчиво спросил Стефан. — Ты уже сделал одну попытку, но ты был совершенно один; ты с самого начала был обречен на неудачу. Теперь мы предлагаем тебе нашу помощь и поддержку, чтобы выполнить ту же самую задачу, а это многократно увеличивает шансы на успех. Так с чего бы тебе отказываться?
— В тот раз все было иначе. Я это сделал, потому что мне это казалось правильным, и потому что я думал — я смогу увести его, поскольку никто не ожидает ничего подобного. И мне это почти удалось! Но я не знаю, каковы причины твоих действий, я вообще не знаю, кто ты такой. А ведь после моей попытки там наверняка сильно увеличили охрану. Никому больше не удастся приблизиться к мальчику, я в этом уверен. Одоакр всю свою армию расставит вокруг него.
Стефан подошел поближе.
— Я представляю группу сенаторов, которые сумели напрямую связаться с Восточной Римской империей. Мы уверены, что это — единственный способ не дать Италии и всему Западу окончательно утонуть в варварстве. Наш посланник встретился с императором Василиском в Пелопоннесах, и он вернулся с весьма важным известием. Император желает предложить Ромулу защиту и убежище в Константинополе, и обеспечить его ежегодной рентой, достойной положения мальчика
— А тебе это не кажется подозрительным? — спросил Аврелий. — Насколько я знаю, Василиск — самый настоящий узурпатор. С какой стати я стал бы доверять ему? И откуда тебе знать, что он не станет обращаться с ребенком даже хуже, чем варвары?
