Эмилио Сальгари - Тайны черных джунглей
— Он без сознания, — сказал маратх.
Подобрав перо, которое валялось рядом, он зажег его и приблизил к ноздрям потерявшего сознание. Тотчас грудь Манчади поднялась от вздоха, задвигались руки и ноги и наконец открылись глаза, которыми он растерянно уставился на охотников.
— Что случилось? — заботливо спросил его Каммамури.
— Это вы! — задыхаясь, воскликнул бенгалец. — О боги! Я думал, что меня убили одним ударом!
— Но кто пытался убить тебя? Что это были за люди?
— Люди?.. Разве я говорил, что люди?
— А кто же?
— Это были не люди, — сказал бенгалец. — Это был слон.
— Слон? — вскричали индийцы. — Слон здесь?
— Да, огромный слон, с чудовищным хоботом и ужасными бивнями.
— Он подошел к тебе? — спросил Агур.
— Да, и едва не проломил мне череп. Я сладко спал, когда был разбужен мощным дыханием; я открыл глаза и увидел над собой огромную голову чудовища. Я хотел подняться и убежать, но хобот его обрушился на мой череп, пригвоздив меня к земле.
— А потом? — с тревогой спросил Каммамури.
— Больше я ничего не помню. Удар был так силен, что я потерял сознание.
— Странно, — сказал маратх. — И Пунти ничего не заметил.
— Что будем делать? — спросил Агур, бросив горящий взгляд на джунгли.
— Оставим слона в покое, — ответил Каммамури.
— Он вернется, — поспешно сказал Манчади, — и разрушит нашу хижину.
— Это правда, — согласился Агур. — А что, если поохотиться на него? Почему бы и нет? У нас хорошие карабины.
— Я готов пойти с вами, — предложил Манчади.
— Но мы не можем оставить хозяина одного, хотя он уже полностью выздоровел, — заметил Каммамури. — Вы знаете, что нам постоянно здесь угрожает опасность.
— Ты останешься, а мы пойдем на охоту, — решил Агур. — Когда поблизости слон, мы не можем жить спокойно.
— Если у вас достаточно храбрости, действуйте на свой страх и риск.
— Вот это хорошо! — воскликнул Агур. — Предоставь это нам, и увидишь, что еще до полудня слон будет наш.
Он взял в хижине два тяжелых карабина большого калибра и протянул один бенгальцу, который зарядил его с особой тщательностью. Захватив пистолеты, большой нож и запас патронов, они решительно двинулись к джунглям по широкой тропе, проложенной среди бамбука.
Агур был оживлен и весело болтал; бенгалец же напротив, встревожен и мрачен. Он часто останавливался и озирался по сторонам. Иногда он нагибался и внимательно вглядывался в тропу, притворяясь, что ищет следы слона.
Эта резкая перемена настроения, эти взгляды и маневры не ускользнули от Агура, который решил, что бенгалец боится.
— Смелее, Манчади, — весело сказал он. — Не думай, что так уж трудно схватиться с этой громадиной. Одна пуля в глаз — и все будет кончено.
— Я и не боюсь, — резко ответил бенгалец, тщетно стараясь изобразить на губах улыбку. — Просто настроение испортилось.
— Мне показалось, что ты обеспокоен.
— Это верно, но меня беспокоит не слон.
— А что же тогда?
— Агур, — сказал Манчади странным тоном. — Ты боишься смерти?
— Боюсь ли я смерти?.. Почему ты спрашиваешь? Я никогда не думаю о ней.
— Тем лучше для тебя.
— Я тебя не понимаю.
— Поймешь через несколько часов; молчи и пошли дальше.
«Он слегка тронулся, — подумал Агур. — Бедняга заговаривается от страха. Ладно, я сам убью слона».
Он ускорил шаги, несмотря на жаркое солнце, и через час они добрались до банановой рощицы, тенистой и очень приятной на вид.
Как только они вошли туда, Манчади принялся насвистывать какую-то песенку, с замысловатыми коленцами и переливами.
— Что ты делаешь? — спросил его Агур.
— Свищу, — ответил Манчади.
— Ты спугнешь слона.
— Наоборот, привлеку. Слоны любят свист и, когда слышат его, подходят поближе.
— О! Я этого не знал.
— Теперь знай, и внимательно смотри кругом. Ты знаешь, где находится пруд?
— Здесь рядом.
— Пошли.
Агур, хоть это и показалось ему довольно странным, послушался. Он углубился по едва заметной тропинке в чащу и привел товарища к берегу маленького пруда, окруженного грудами грубо отесанных камней — развалин старинной пагоды.
— Ты оставайся здесь, — сказал ему бенгалец, — а я войду в лес и поищу слона — он должен прятаться где-то поблизости.
Он взял под мышку карабин и спокойно удалился, не добавив больше ни слова. Но как только он убедился, что его не видно и не слышно, то сразу припустился бегом и остановился лишь у подножия огромного дерева, на стволе которого была грубо вырезана эмблема таинственных обитателей Раймангала.
Здесь он издал длинный свист и прислушался. Такой же сигнал из зарослей был ему ответом. Минуту спустя, среди кустов появилась зловещая фигура Суйод-хана.
Жрец скрестил руки на груди и устремил на Манчади взгляд, острый, как лезвие кинжала.
— Будь благословен, Сын священных вод Ганга, — сказал бенгалец, кланяясь и прикладывая сложенные ладони ко лбу.
— Итак? — коротко спросил Суйод-хан.
— Нас провели.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Тремаль-Найк жив.
Суйод-хан еще больше помрачнел и сжал кулаки.
— Я промахнулся? — прорычал он. — А ведь кинжал мой пронзил ему грудь!
Он склонил голову и погрузился в размышления.
— Манчади, — сказал он через некоторое время, — этот человек должен умереть.
— Приказывай, Сын священных вод Ганга.
— Сердце Девы пагоды ранено взглядом этого человека. Несчастная еще любит его и не перестанет любить, пока он жив.
— Она поверит в его смерть?
— Да, если я дам ей доказательства.
— Что я должен сделать? Отравить его?
— Нет, яд не всегда убивает, на него есть противоядия.
— Задушить? Со мной мой аркан.
— Не спеши. Ты следовал моим указаниям?
— Да. Агур ждет меня у пруда.
— Хорошо. Ты убьешь сначала его.
— А потом? — спросил фанатик с ужасающим спокойствием.
— Потом ты вернешься в хижину и расскажешь Каммамури, что Агур убит. Он поверит тебе и побежит искать его; остальное ты понимаешь.
— Какие будут еще приказания?
— Больше ничего.
— Задушив Тремаль-Найка, что мне делать дальше?
— Возвращайся ко мне на Раймангал. Ступай!
Манчади еще раз коснулся пепла у себя на лбу и быстро удалился.
«Да, — сказал он себе, — Сын священных вод Ганга — великий человек!»
Этот фанатик даже не думал о двойном убийстве, которое готовился совершить. Так велел Суйод-хан, а все, что приказывал он, исходило от имени страшной богини Кали, которой они посвятили себя без остатка, во власть которой отдали свою жизнь.
Он медленно пересек лес и вышел к пруду, у которого сидел с карабином на коленях Агур.
