Юрий Никитин - Князь Рус
Твердая Рука развел руками. Его второе прозвище было Молчун, ибо словам предпочитал дело. Чех подобрал поводья, оглянулся:
– Лех, Рус, вы двое – со мной.
Кони резво пошли сразу галопом, им передалась тревога и волнение всадников. Развалины выступили из зарослей высокой травы отбеленные временем, сглаженные, но видны были следы кладки.
Рус соскочил на землю первым, сердце колотилось как перед боем. Лех без нужды дергал рукоять меча, вытаскивал до половины и со стуком задвигал в ножны, а Чех спрыгнул прямо с коня на массивный камень с ровными краями.
– Позвать Корнила! – велел он нетерпеливо.
Твердая Рука сразу же повернул коня и умчался. Вскоре с ним прискакали еще всадники, где выделялся серебряной бородой Гойтосир, а следом тащилась повозка, запряженная двумя конями.
Гойтосир крикнул ревниво:
– Что может тот неумеха, что не умел бы я?
Корнило подъехал, натянул вожжи. Кони тут же принялись щипать траву. Чех поинтересовался подозрительно:
– Ты был, говоришь, дикарщиком?
Волхв вылез из телеги с кряхтеньем, морщился и хватался за поясницу. Вокруг камня обошел медленно, прихрамывал, нехотя пощупал, отмахнулся:
– Кем я только не был. Что волишь знать?
– Что за развалины?
– Я такие уже встречал. И в горах, и в пустынях. Куда там этим! Целые дворцы видывал. А оказывалось, что их выстроили ливни да ветры. Успокойся, вождь.
– Точно? – не поверил Чех.
– Голову на отрез, – сказал Корнило с горделивой надменностью.
Все же Чех разослал в стороны охотников, а Лех и Рус тоже осматривали каждую пядь на несколько верст вокруг, искали то ли наконечник стрелы, то ли кости зверей, не разгрызенные, а со следами острого меча или топора, старое ли дерево с зарубками, еще какие следы, ибо человек есть особый зверь, после него след остается на века, как бы ни старался спрятать.
Но что на самом деле убедило Чеха – это зверье. Огромные жирные дрофы подпускали людей вплотную, смотрели с любопытством. Даже детвора наловчилась бить их палками. Олени, правда, к себе не подпускали, но паслись поблизости, давая время спокойно наложить стрелу на тетиву, долго целиться. Целые стада диких свиней прошли прямо через лагерь, ступая через ноги обомлевших людей. Одна свинья перешла прямо через остатки костра. Рус видел, как рассыпались под ее копытцами багровые уголья, а затем только истошный визг дурехи всполохнул стадо. Фыркая и хрюкая, они перешли на неторопливый бег и скрылись в сгущающихся сумерках.
– Да, – признал Чех наконец. – Здесь нога человека не ступала! Мы первые.
– Теперь-то ты доволен?
– Доволен? – огрызнулся Чех. Глаза его были встревоженными. – А ты знаешь, каков спрос с первого?
Теперь они двигались границей леса, слева простиралась необъятная степь. Трижды переходили вброд большие реки, брод искали недолго, а малым потеряли счет. Потом землю вздыбили холмы, а ровные как стол долины стали попадаться все реже. Лес отодвинулся, но взамен часто встречались густые рощи, похожие на отряды крепких бойцов, что спина к спине отбиваются от озверевшей стаи.
Еще через несколько дней земля пошла как будто пузырями, настолько много было холмов. Горбатая земля прикрылась дубовыми рощами, жестким буком, грабами, колючими елочками, на вершине маячили сосенки, а внизу плотно стояли шиповник, терн, дикие колючие троянды.
Дорогу находили между холмами да ярами, вдоль оврагов и через проплешины голой земли, где почему-то ничто не росло, хотя рядом деревья и кусты озверело дрались за место, душили друг друга. Дорог, конечно, не было, но дозорные пока что успешно находили пути и для коней, и для стада, и даже для неторопливых подвод, влекомых волами.
И всякий раз Рус видел прямо перед собой ту грань, где смыкается небесный купол с земной твердью, и всякий раз мечтал добраться до края, заглянуть за него, увидеть место, куда спускается багровое солнце: в черную ли нору, за край ли скалы или же в пропасть, где начинается потусторонний мир?
Но небо постепенно темнело, небосвод окрашивался багровым, солнце разбухало, роняя красные капли пота, от которого вспыхивал и край земли, к которому солнце стремилось, а позади уже слышалось предостерегающее:
– Рус!.. Очнись! Привал на ночь.
В голосе Чеха всегда больше сожаления, чем насмешки. От Леха мало помощи, весь в девках да драках, а от Руса так и вовсе нет толку. Приходится тянуть и за вождя, и за проводника, и за воеводу. А то и за волхва, ибо осторожный Гойтосир не в состоянии ответить, какие жертвы нужно приносить в этих землях и каким богам.
Глава 10
И все же, несмотря на пустые от людей земли, Чех велел идти с опаской. На десять-двадцать верст впереди всегда шла передовая сотня. На самых быстрых конях. От нее отделялись десятки – дозоры. От этих уже не ускользнет ни шелест листвы в соседнем лесу, ни колыхание травы, где пробежал мелкий зверек, ни птичья трель, которая может оказаться и сигналом из засады.
Позади племени ехала конная сотня – застава. Если нападут сзади, они примут удар, а тем временем и повозки развернутся, выстроят стену, из-за которой даже женщины и дети смогут метать камни из пращей, тыкать во врага копьями и дротиками.
Остаток лета шли по голой земле. Такой она казалась, несмотря на то, что порой приходилось пробираться через лесные завалы, высылать вперед плотников с острыми топорами: чащу иногда объехать не удавалось – ломились напролом.
И все равно пустая, хотя то и дело спугивали стаи диких свиней, оленей, на обширных полянах паслись стада туров, а на участках без дремучего леса, что выглядели почти как степь, темнели плотные стайки деревьев; но куда делись человечьи кости, безмолвные черепа со следами топора или разбитые ударом палицы? Сколько их обычно белело в зеленой траве старых земель, сколько встречалось в расщелинах скал, в песках, в глине! Иные рассыпались в прах, иные были в целости и все еще дают приют мелким зверькам, гадам или птицам.
А сколько встречали развалин градов, крепостей, детинцев, кремлей, сколько чернело закопченных очагов, сколько видели окаменевших от дождей и солнца углей с пеплом! Но это было давно, а теперь неделю за неделей ехали через земли, где еще ни разу не повстречали след человеческий.
И у каждого на затылке шевелились волосы от страха и возбуждения. Мужчины хватались за оружие, распрямляли плечи и гордо посматривали по сторонам. Вот она, мечта любого мужчины – новые земли!
Вечерами у костра Гойтосир заводил поучительные беседы о древности рода, великих деяниях предков. Чех слушал внимательно, уважительно, Рус позевывал, если и слышал что, то сразу забывал, а горячий Лех однажды не выдержал:
