Талбот Мэнди - Леди и лорд
— Продолжай, — попросил я. — После такого я готов выслушать все до конца.
— Ну, конечно, я сняла номер в лучшем отеле. У меня было множество чемоданов, и единственное, что мне оставалось, это держаться соответственно, так что я отправилась в лучший отель и попросила самый дорогой номер, который там был. Они меня не иначе как за миллионершу приняли.
— Не понимаю, как тебе это удалось. Миллионеры не путешествуют вторым классом. Да и в отеле должны были разглядеть наклейки на твоих чемоданах.
— Как ты думаешь, для чего я дала на чай стюарду? Все мои вещи были помечены, как у нуждающейся путешественницы, а я добилась, чтобы он сорвал все эти наклейки, пока мы не попали в Саутгемптон, и наклеил те, что полагаются для первого класса.
— Это уже попахивает преступлением. Не исключено, что не только попахивает… Но мне лучше подождать, пока ты не расскажешь, как добыла деньги.
— В первый вечер я рано отправилась спать, потому что хотела обдумать дальнейшие действия, а мне лучше всего думается в постели.
— Ты хочешь сказать, что ничего не продумала до отъезда?
— О, какие же мужчины тупые! Да как же я могла все продумать, если у меня не было денег, и я не знала, где остановлюсь, и на что похож Саутгемптон. Совсем другое дело, когда я уже высадилась и сняла номер в отеле. Теперь я была на сцене, но пока я туда не попала, я ничего не могла решить.
— И какая мысль пришла тебе в голову тогда? Просто поверить в удачу?
— Что-то вроде того. В любом случае, удача не покидала меня в течение всей поездки. Но в тот первый вечер ситуация не казалась обнадеживающей. Я лежала в постели, думала, думала — и ни за что не могла уцепиться. И, наконец, бросила это бесполезное занятие и уснула. Утром я почувствовала себя лучше, но даже тогда понимала, как ничтожны мои шансы на успех. У меня не хватало денег на оплату счета за неделю. Отель был такой дорогой, а мне еще требовалось заказывать изысканное вино за обедом, чтобы выглядеть убедительно.
Промедление было, как говорится, смерти подобно. И вот сразу же после завтрака я отправилась в местное управление и просмотрела список адвокатов. Их там была уйма. Но я выбрала одного, ему там отводилось больше всего места, а затем отыскала его же в другой части книги. И узнала, что он заодно мэр. Я поняла: он-то мне и нужен! Я не могла оплатить счета, так обстояли дела, вот я и решила, что лучше всего, чтобы счет был на крупную сумму, от солидного человека, который, пожалуй, согласится подождать с его оплатой, и это даст мне шанс выкрутиться.
Затем я попросила о встрече с владельцем отеля. Когда он перестал раскланиваться, а они там ничуть не похожи на наших американских содержателей гостиниц, учтивы до безобразия, я спросила его, не знает ли он мистера Льюистона, а он мне ответил, что мистер Льюистон — его адвокат и ведет все его дела.
— Вероятно, этот джентльмен подает иски в суд на постояльцев, которые не хотят платить по счетам, — предположил я.
— Вероятно. Но хозяин сказал, что мистер Льюистон — самый, что ни на есть, влиятельный и добропорядочный джентльмен. Я полагаю, он также имел в виду, что тот обладает немалым политическим весом. Но у них там, в Англии, принято так забавно выражаться, никогда не поймешь, что на самом деле имеется в виду.
— Знаю, — ответил я. — Они называют плута «удальцом», даже если это женщина, и к тому же хорошенькая.
Она так и вспыхнула.
— Я вовсе не плутую. И если ты будешь грубить, я тебе больше ничего не расскажу. Я знала, что рано или поздно все наладится. Единственной трудностью было найти кого-то с деньгами, кто поверил бы мне на слово.
— Я только привел пример, — с виноватым видом произнес я. — Продолжай, я тебя слушаю.
— Ну, и я сказала мистеру Бертраму, именно так звали владельца, что у меня очень важное дело, и что я предпочла бы, чтобы даже намека не появилось в газетах, и спросила его, точно ли он готов отказаться отвечать на любые вопросы обо мне. Он пообещал, что будет само благоразумие — именно так, само благоразумие. Тогда я спросила его, могу ли рассчитывать, что и мистер Льюистон будет «само благоразумие». Он уверил меня, что все так и будет. Тогда я попросила его позвонить и договориться о встрече для меня. Он сделал это немедленно.
Позже я заказала экипаж, чтобы подъехать в нем к адвокатской конторе. Сперва мне попытались всучить коляску, запряженную одной лошадью, но я отослала ее и потребовала ландо с двумя лошадьми, а владелец отеля вышел и помог мне сесть в экипаж. В Саутгемптоне люди обычно не ездят к адвокату в экипаже, а ходят пешком. Я знаю это, потому что когда я подъехала к конторе, меня не заставили ждать ни минуты. Служащий немедленно провел меня в кабинет.
Мистер Льюистон оказался коротышкой с сияющей лысиной и кольцом угольно-черных волос вокруг нее. Ну, прямо монах с тонзурой. Он сидел в темном углу за большим столом с выдвижной столешницей, а позади на полках громоздились ряды черных стальных ящиков. Пока глаза не привыкнут, трудно подметить в таком месте какие-нибудь мелочи, а он указал мне на стул, поставленный так, что свет падал прямо на меня. Но я порядочно провозилась со своим туалетом в то утро и не испытывала ни малейшего смущения.
Он не забрасывал ноги на стол и не дымил, как адвокаты на Бродвее, он сидел, откинувшись на спинку кресла, и слушал все, что я ему говорила, сложив руки перед собой и все это время медленно поворачивал один большой палец вокруг другого. Всякий раз, когда я делала паузу, он кивал. Я сказала ему, что у меня есть рекомендательное письмо к другому юристу, имя которого не стоит называть, но мистер Бертрам, хозяин отеля, сообщил мне, что мистер Льюистон — лучший адвокат в здешних краях, и я решила доверить свое дело ему. Я и теперь не могу точно сказать, то ли он привык слышать отзывы о себе как о лучшем адвокате тех мест, и это перестало производить на него впечатление, то ли его настораживали любые намеки на лесть. Я склонна думать, что он отличался подозрительностью. Я заметила: если ты вежлив с англичанином — это вызывает у него подозрение.
В любом случае, мои намеки он не оценил, но продолжал кивать, пока я говорила. А когда я упомянула поместья Каррутерсов, он сразу точно проснулся и начал делать заметки. Наконец, он предложил мне встретиться еще раз, завтра. Похоже, мне все-таки удалось произвести на него хорошее впечатление, потому что он лично проводил меня до дверей конторы, а не поручил это служащему. И, конечно, при этом он не мог не увидеть экипаж с парой лошадей. Я. была просто счастлива.
Разумеется, я знала, что он позвонит мистеру Бертраму, прежде чем я успею вернуться в отель, но это меня не беспокоило. Все, что мистер Бертрам мог сказать, — это о наклейках первого класса на моих чемоданах и дорогом номере, который я сняла в его отеле. Кроме этого, он, в любом случае, ничего обо мне не знал и знать не мог.
