Александр Дюма - Катрин Блюм
И вот я вижу, как вы лежите на земле, изуродованные от верхушки до корней, с отломленными ветвями, разбросанными вокруг вас; мне кажется, что я, помолодев на пять тысяч лет, прохожу по этому огромному полю битвы, которая развернулась между Пелионом и Оссой note 9; я как будто вижу этих поверженных у моих ног титанов, попытавшихся подняться на Олимп и пораженных молнией Юпитера!
Ты никогда не гулял со мной за руку под этими деревьями, дорогое мое дитя; но если ты посетишь рассыпанные по лесистым склонам маленькие деревни, присядешь на покрытые мхом камни и преклонишь голову перед могилами, сначала все покажется тебе печальным и молчаливым; но я научу тебя языку всех этих старых друзей моей юности, и тогда ты поймешь, почему они всегда со мной и почему их тихий шепот ласкает мой слух.
Мы начнем наше путешествие с востока; для тебя солнце только что взошло, его первые лучи еще заставляют моргать твои большие голубые глаза, в которых отражается небо. Идя по направлению к югу, мы посетим прелестный маленький замок Вилльер-Эллон, где я играл ребенком, отыскивая среди лесных зарослей живые цветы, которые там прятались и которые назывались Луиза, Августина, Каролина, Генриетта, Эрмина. Увы! Сегодня уже два или три из этих хрупких стебельков унесены дуновением смерти, остальные сейчас уже матери или бабушки, ведь я тебе рассказываю о том, что было сорок лет назад, дитя мое, а ты лишь через двадцать лет узнаешь, что такое сорок лет.
Потом, продолжая наше «кругосветное путешествие», мы пересечем Корси. Видишь ли ты этот крутой склон, на котором растут яблони? Он омывается водами пруда и окружен зеленым травянистым ковром. Однажды трое молодых людей ехали в шарабане, запряженном какой-то сумасшедшей или разъяренной лошадью (они так и не поняли, что с ней случилось), когда лошадь понесла их, они мчались как лавина, устремляясь прямо в пруд, представляющий для них в тот момент воды Коцита note 10. По счастливой случайности одно из колес зацепилось за яблоню: яблоня была почти вырвана с корнем! Два молодых человека перелетели через голову лошади, а третий, как Авессалом, зацепился за ветку дерева, причем не за волосы, которые, казалось, были созданы для этого, а за руку! Те двое молодых людей, сброшенных с лошади, были мой кузен Ипполит Леруа, о котором я несколько раз упоминал в твоем присутствии, а другой — мой друг Адольф де Левей, о котором я говорю очень часто, третьим был я сам.
Что могло бы со мной случиться, а следовательно, и с тобой, мое бедное дитя, если бы эта яблоня не оказалась так кстати на моей дороге?
В полулье отсюда, по направлению к юго-востоку, мы должны выйти к большой ферме. А вот и она — отсюда видно ее главное помещение с черепичной крышей и пристройки, покрытые соломой: это Вути. Мне хочется надеяться, дитя мое, что там живет один человек (ему уже восемьдесят лет), который стал для меня в духовном смысле, если можно так выразиться, тем, чем стала та прекрасная яблоня, которую я тебе только что показывал и которая так удачно остановила нашу повозку. Поищи в моих «Мемуарах», и ты найдешь там его имя: это старый друг моего отца (однажды он пришел к нам после охоты — ему оторвало половину левой руки взрывом ружья). Когда я в гневе решил покинуть Вилльер-Котре и поехать в Париж, вместо того, чтобы подобно другим, водить меня на веревочке или пытаться удержать меня, он сказал мне: «Иди! Это твоя судьба ведет тебя!» И он дал мне то знаменитое письмо к генералу Фуа, которое открыло передо мной двери генеральского особняка и архивы герцога Орлеанского.
Мы крепко обнимем этого доброго старика, которому мы стольким обязаны, и продолжим наш путь на вершину горы.
Посмотри с высоты этой горы на долину, реку и городок. Эта долина и эта река — это долина и река д'Уруа.
Этот городок называется Фетре-Милон и является родиной Расина.
Бесполезно спускаться по этому склону и входить в город: никто не сможет показать нам тот дом, где жил соперник Корнеля, неблагодарный друг Мольера, опальный поэт Людовика XIV.
Его произведения находятся во всех библиотеках, его памятник, созданный нашим знаменитым скульптором Давидом, стоит на главной площади; но его дома нигде нет, вернее, его дом — это целый город; который обязан ему своей славой.
Наконец, известно, что Расин родился в Фетре-Милон, в то время как место рождения Гомера никому не известно.
Итак, мы в пути почти весь день.
Эта прелестная деревенька, которая как будто на мгновение выглянула из леса, чтобы погреться на солнышке, называется Бурсонн.
Ты помнишь «Графиню де Шарни» — одну из твоих любимых книг, дитя мое? Тогда название деревни Бурсонн должно быть тебе знакомо: старинный замок, где живет мой старый друг Ютен, — это замок Исидоры де Шарни; из этого замка выходил украдкой по вечерам один молодой человек и, прижавшись к шее своей английской лошади, держась в тени тополей, в несколько минут доезжал до противоположной стороны леса; оттуда он мог наблюдать, как открывается и закрывается окно Катрин. Однажды он вернулся весь окровавленный: одна из пуль папаши Билло попала ему в руку, а вторая задела ему бок. Наконец, однажды он вышел из дому, чтобы уже больше не возвращаться: он сопровождал короля в походе на Момеди и навеки остался лежать на главной площади Варенн, напротив бакалеи Сосс…
С полудня до заката мы шли через лес, прошли через Плесси-о-Буа, миновали Шанель-о-Оверна и Койолль; еще несколько шагов, и мы окажемся на вершине горы Восьенн.
В ста шагах от того места, где мы сейчас находимся, однажды днем, а скорее всего, ночью, возвращаясь из Крепи, я нашел труп шестнадцатилетнего юноши. В моих «Мемуарах» я рассказывал об этой непонятной и загадочной драме. И разве только ветряная мельница, стоящая слева от дороги, меланхолично и медленно вращая своими крыльями, и Господь Бог знают, как все это произошло. Ни Бог, ни мельница ничего об этом не сказали. Человеческое правосудие действовало наугад: к счастью, убитый, умирая, признался, что оно действовало правильно.
Мы следуем вдоль горного хребта. Он возвышается над этой равниной, которая находится справа от нас, и этой цветущей долиной с левой стороны.
Эти места были «театром» моих охотничьих подвигов. Здесь я дебютировал в роли Немврода note 11 и Левайана — двух самых лучших, как мне кажется, охотников всех времен.
Справа располагались владения зайцев, куропаток, а слева — диких уток и куликов. Видишь этот склон, который кажется зеленее, чем все вокруг; похожий на прелестный газон кисти Ватто? Это торфяник, где я однажды чуть не распрощался с жизнью. Я провалился туда и стал медленно погружаться в трясину. К счастью, мне пришла в голову мысль поставить ружье между ног — прикладом с одной стороны и дулом с другой, что помогло мне нащупать более твердый участок земли, чем тот, где меня стало засасывать; я остановил, таким образом, это вертикальное падение, которое вполне могло довести меня до Преисподней. Я закричал, и на мои крики с этой мельницы, которая видна отсюда, прибежал мельник, спавший неподалеку от плотины, и бросил мне поводок от своей собаки. Я ухватился за него, он вытянул меня из воды, и я был спасен. Что касается моего ружья, которое так далеко стреляло и которым я так дорожил, и кроме того, не был так богат, чтобы его заменить, то я зажал его между ног, и оно было спасено вместе со мной.
