Елена Невейкина - Наследница
А между тем, события в зале развивались трагически. Граф, так и не согласившийся поставить свою подпись на документах о передаче прав собственности на имение ухмылявшемуся мерзавцу, полулежал в кресле, жестоко избитый. Ален, весь собравшись, выбирал момент для последнего броска.
— Такая стойкость в наши дни уже не в моде, — вновь раздался презрительный голос человека в белом. — Приведите-ка в себя этот осколок прошлых эпох.
В лицо графу плеснули воды из кувшина, стоящего на столе. Он застонал и открыл глаза.
— А теперь тащите сюда маленькую очаровашку! — его смех был страшнее угроз.
Тот негодяй, что стоял рядом с Аленом, обернулся, схватил Элен в охапку и потащил к столу.
Дальнейшее произошло так стремительно, что в первое мгновение она не поняла, как оказалась лежащей на полу. Отец и его четырнадцатилетний сын с удивительной синхронностью бросились вперёд. Безоружному графу помогла внезапность броска: он просто повалил державшего его дочь на пол. Тот, падая, выпустил девочку. Элен проворно отползла в сторону, оказавшись совсем рядом с дверью. Ален сумел первым же ударом ранить одного мерзавца и завладел его шпагой, но остальные, опомнившись, бросились на него. Отбиваясь, он увидел, как старый граф, поражённый шпагой в грудь, падает на пол. Тогда, понимая, что всё кончено, но желая попытаться спасти хотя бы сестру, или, по крайней мере, избавить её от этой страшной сцены, он крикнул ей:
— Беги! Беги в кабинет!
Элен как будто не хватало именно команды, чтобы опять обрести возможность двигаться. Она выскочила за дверь и последнее, что увидела, оглянувшись: брат, раненный, в пропитавшейся кровью сорочке, падает на неподвижно лежащего на полу отца…
…Коридор горел. Дыма внизу было ещё немного, он весь тёмным неопрятным облаком плавал где-то сверху, закрывая высокий потолок. Горели драпировки, тлели деревянные панели на стенах. Ничего не видя вокруг, Элен неслась по коридору к кабинету отца. Она всё ещё слышала только крик брата, видела только последнюю страшную картину. Добежав, толкнула изо всех сил тяжёлую дубовую дверь, надеясь только на то, что её забыли запереть. Обратный путь был отрезан огнём и убийцами. Дверь медленно, нехотя открылась. Элен вошла. Она точно знала, зачем Ален послал её сюда. Но она никогда ещё сама не пользовалась этим путём для выхода за пределы дома. Девочка медлила. Ей всё казалось, что брат сейчас догонит её, и они вместе убегут туда, к реке, как не раз уже делали тайком. Этот путь нашёл Ален и под большим секретом показал сестре. Взрослым было невдомёк, что секретным ходом, построенным когда-то очень давно одним из предков графа, пользуются двое озорников для своих тайных вылазок. Как Ален нашёл его и как попадал в отцовский кабинет — так и осталось загадкой.
Элен ждала, но брат не приходил. А дышать становилось всё труднее: дым добрался и сюда. Он сочился из щелей вокруг двери и в приоткрытое окно снаружи здания. Размазывая слёзы по щекам, икая и шмыгая носом, Элен подтащила стул, взобралась на него, оттуда — на каминную полку, над которой располагалось большое зеркало в медной раме. На противоположной стене в такой же раме висел портрет красивой молодой женщины в бальном платье, кокетливо державшей полураскрытый веер. Казалось, что красавица любуется на себя в зеркало. Это был портрет матери Элен. Сейчас, стоя так высоко, что её глаза оказались почти на одном уровне с глазами портрета, она смотрела на него, и ей как всегда казалось, что мама вот-вот заговорит. Потом, всхлипнув, Элен повернулась к зеркалу. В нём отражалась чумазая девчоночья фигурка. Слегка надавить рукой на левый край зеркала — простая задача для любого взрослого человека, но для семилетнего ребёнка — целая проблема. Всё же с четвёртой попытки ей удалось сдвинуть стекло с мёртвой точки: образовалась щель. Дальше дело пошло легче, хотя дым ел глаза и забивался в нос и в рот. Как только в щель можно стало просунуть голову, Элен перестала толкать зеркало, протиснулась в открывшийся узкий лаз и — где бегом, где кубарем — начала спускаться по невидимому в темноте склону.
Её не преследовали. Мужчины, увидев горящий коридор, который как им было хорошо известно, заканчивался тупиком, решили, что девчонка и так не выживет — задохнётся в дыму или сгорит заживо. Тем более что пора было уходить: становилось жарко от подступившего вплотную к залу огня. Оставив тела графа и упавшего на него сына лежать на полу, убийцы спешно покинули здание. Сев на лошадей, они понаблюдали ещё какое-то время за пожаром, но когда рухнула крыша, подняв целый смерч из горящих осколков графского дома, негодяи почли за лучшее удалиться…
* * *…Пожар бушевал не меньше суток. Казалось, что гореть больше нечему, но всякий раз он вспыхивал с новой силой. Наконец, спустя несколько дней, на пожарище появились домашние слуги и крестьяне окрестных деревень. Многие плакали. Таким хозяином наградил их Господь, что после него любой другой, даже самый справедливый, не мог быть лучше. При нём они чувствовали уверенность в своём будущем — барин всегда поможет! И долг отложит, и оброк в неурожайный год сократит, даже лекаря может прислать! А теперь — каков-то будет новый хозяин?..
После пожара из крепостных не досчитались только одного: денщика молодого барина. Говорили, что кто-то видел, как он бежал к горящему дому. Больше никто его не видел ни живым, ни мёртвым. Не нашли и тел господ. Да, честно сказать, и искать-то было затруднительно: зал, где разыгралась трагедия, находился у стены, которая проходила по краю крутого спуска к реке. Тяжесть упавших обломков вызвала оползень, полностью разрушивший и скрывший под собой то место, где должен был располагаться зал.
Через год на другом берегу реки был спешно возведён небольшой, но добротный дом, своей внешней и внутренней отделкой ничем не напоминавший тот, что разрушили по прихоти хозяина новодела. Развалины старого дома смотрели на молодого собрата с другого берега реки с грустью и тихой усмешкой: «Цвети, красуйся. Кто знает, сколько простоишь ты здесь, какая тебя ждёт судьба. Не повторишь ли ты вскоре мою участь?..»
Новый владелец имения оказался чёрствым, крепостных за людей не считал, хоть особо и не мучил. «Собственность надо беречь! Она, поди, денег стоит немаленьких». Конечно, ни о какой помощи крепостным, как было при старом графе, не могло быть и речи, но хоть появлялся хозяин нечасто: приезжал в основном, только на осеннюю охоту. В остальное время делами занимался управляющий, а он был человеком скорее просто безразличным как к бедам, так и к радостям крепостных, при нём поначалу жилось спокойно.
