Генри Триз - Мечи с севера
Это, конечно, была шутка. Но старик не улыбнулся. Вместо этого он уставился на Харальда и таращился на него так долго, что викинг в конце концов пожалел, что произнес эти слова. Переминаясь с ноги на ногу, он неуклюже добавил:
– Шутка. Теперь я вижу, что ты не сборщик налогов.
Это тоже было что-то вроде шутки, но старик никак не прореагировал, а продолжал внимательно рассматривать Харальда. Наконец, его тонкие губы скривились в подобие улыбки, и он сказал как-то бесцветно:
– Я знаком с норвежцами и их шутками, сын Сигурда. Уже десять поколений византийцев имели счастье внимать этим шуткам. Помнится, твой родич Олав позволил себе несколько раз пошутить в бытность свою начальником императорской гвардии. Но я не для того прибыл сюда, чтобы говорить с тобой о шутках. Я – камерарий Двора, и мне поручено немедленно доставить тебя к Ее Величеству императрице Зое.
Ульв надул свои румяные щеки и сказал:
– Ух-ты! Нас приглашают во дворец в первый же день по приезде! Харальд, нам ужасно повезло.
Но камерарий и тут не рассмеялся. Чуть отступив назад и наклонив голову, он указал своим черным посохом на носилки.
– Усаживайтесь, будьте так любезны. Императрицу никто и никогда еще не заставлял ждать, и вряд ли она пожелает изменить свои привычки ради какого-то драккара норманнов, прибывших в поисках легкого заработка в Варяжской гвардии.
У Харальда и на это был готов ответ, но в последний момент он передумал и промолчал. Он залез в носилки (что при его огромном росте было непросто) и раскинулся на алых подушках рядом со своими друзьями. Камерарий вошел последним и задернул тяжелые занавеси.
Халльдор весело сказал:
– Нет уж, камерарий. Мы приехали издалека, чтобы посмотреть Миклагард. Раздвинь занавески, мой друг.
Старик с минуту помолчал, стиснув зубы, потом произнес голосом, от которого у многих мурашки пошли бы по коже:
– Это императорские носилки, мореплаватель. Занавески на них всегда закрыты. Мы, византийцы, блюдем обычаи предков. Если Ее Величество согласилась принять вас, это не значит, что ради вас она изменит правила относительно занавесей своих носилок. Может быть, ты думаешь, что мы, византийцы, поступаем неправильно? Может, ты хочешь сказать, что императрице не следует закрывать занавеси?
Трое викингов уставились на него. Прежде им не доводилось встречать таких людей, хоть они и бывали в королевских и великокняжеских палатах на Севере. Им всем разом подумалось, что это змея, а не человек. Поэтому они промолчали все то время, пока рабы, слегка покачивая, несли паланкин по улицам и переулкам города. Наконец, носилки были опущены на землю, а занавеси раздвинуты. Оказалось, что их доставили в просторный внутренний дворик, вымощенный красными, золотыми и голубыми изразцами. Рядом был серебряный фонтан в виде семи львов с глазами из крупных рубинов, из пасти которых извергались струи воды.
Харальд шепнул Ульву:
– Не вздумай проболтаться, о чем ты подумал, а то нас сегодня же упрячут в темницу. Погляди-ка лучше на птиц и держи свои воровские мысли при себе.
На птиц действительно стоило посмотреть. Пернатые самых разных цветов и оттенков порхали и щебетали под золоченым куполом. Улететь им не давала огромная сеть, натянутая над двориком. Снизу ее поддерживали столбы черного дерева.
Ульв тихо проговорил с дрожью в голосе:
– Слушай, Харальд, я дал бы сбрить себе бороду, только бы оказаться сейчас на «Жеребце». И чтобы он шел вверх по Днепру, пусть даже при встречном ветре.
На это Харальд сказал только:
– Спокойствие, исландская твоя душа. Неужели мы испугаемся какого-то старика с черной палкой да щебечущих птичек?
Они пошли вслед за камерарием, который провел викингов темными переходами в зал, где их должна была принять императрица Зоя.
ИМПЕРАТРИЦА И ИМПЕРАТОР
В огромной тускло освещенной палате было душно, в воздухе стоял сильный запах благовоний. Викинги даже чуть было не расчихались. Вначале они смогли разглядеть только высокий трон из какого-то темного дерева с резной спинкой в виде раскрытого павлиньего хвоста и боковинами в виде пальм.
Камерарий шепнул им самым категоричным тоном:
– Пройдите вперед и преклоните колена.
Но Харальд громко сказал:
– Это что, церковь? Я что-то не вижу алтаря.
Старик раздраженно ударил своим посохом по покрытому глазурованными изразцами полу, но тут женский голос произнес:
– Оставь их, Примикирий. Ты же знаешь этих северян. Они молятся стоя, так же, как наши праотцы молились Зевсу.
Харальд сказал:
– Сейчас мы вовсе не молились, госпожа. Мы просто осматриваемся. Вдруг да увидим что-нибудь, что нам захочется взять с собой в Киев.
При этих его словах даже у Ульва и Халльдора занялось дыхание, но когда женский голос ответил, в нем звучали веселые нотки:
– Сразу видно, что ты северянин, юноша. Но позволь мне сказать тебе, что вещицы, украшающие дворец, неприкосновенны, кроме дня, когда умрет император. И даже в этот день их могут брать только приведенные к присяге воины императорской варяжской гвардии,
Харальд весело ответил:
– Так приведи нас к присяге сейчас же, госпожа, и мы пойдем.
Примикирий аж задохнулся от злости и даже начал было замахиваться своим посохом, чтобы ударить викинга. Но императрица, дотоле скрытая от глаз в темноте под балдахином трона, вышла на свет и удержала его.
Зоя была средних лет и не могла сравниться красотой с иными женщинами, которых викингам доводилось встречать в своих странствиях, но что-то в ее облике завораживало – то ли просторные струящиеся одежды из голубого и алого шелка, то ли высокая прическа, в которую были убраны каштановые волосы. Зоркие глаза Харальда сразу же углядели краску на ее веках и длинных ресницах. Не ускользнули от его внимания и звенящие при каждом движении императрицы золотые браслеты, покрывавшие ее руки от запястья до локтя. Но особо он отметил про себя настороженное бледное лицо с жестокой складкой у губ.
Аромат ее духов напоминал запах мускуса, и Харальду сразу пришло на ум, что она чем-то похожа на хищного зверя, например, пантеру.
Зоя взглянула ему прямо в лицо, и ноздри ее при этом затрепетали.
– В дальнейшем, обращаясь ко мне, ты должен говорить мне «Ваше Величество». Ты понял, викинг?
Харальд утер ладонью пот, выступивший от духоты на его румяном лице, и сказал:
– Ну что, братья? Сделаем, как она говорит, или будем звать ее просто «госпожа», как зовем своих королев?
Прежде чем исландцы успели ответить ему, императрица Зоя вдруг громко и резко воскликнула:
– Примикирий, раздвинь занавески. Здесь слишком темно. Потом оставь нас. Если ты мне понадобишься, я посвищу в серебряный свисток.
