Крис Хамфрис - Кровь Джека Абсолюта
Парочка одинаково щурилась, свесив внушительные носы, но породистость в облике старшего уже поблекла. Щеки пьяницы покрывала сетка лопнувших красных сосудов, седые волосы выбивались из-под сильно напудренного древнего парика, кудри которого развились, открывая куски воспаленной расчесанной кожи.
Дункан постоянно почесывал свою голову, этому занятию предавался он и сейчас, маленькими, возбужденно блестящими глазками ощупывая то Морвенну, то Джека. Крестер тем временем беззастенчиво пялился на своего кузена, тот попытался выдержать его взгляд, но, сидя на корточках, перевеса добиться не смог и отвел глаза в сторону. И узрел руку Дункана Абсолюта, крепко сжимавшую пучок длинных прутьев.
Джек нервно сглотнул, хотя во рту его было сухо. Одну розгу в порыве воодушевления дядюшка обломал бы на раз. Даже две розги означали бы скорое окончание наказания, но в кулаке старого остолопа их по меньшей мере пять, что сулило мало хорошего его, Джека, заду.
— Миссис Тригоннинг, — подчеркнуто официально заговорил Дункан, — почему вы прохлаждаетесь здесь, в то время как мои гости умирают от жажды? Уж не принесли ли вы этому оборванцу какую-нибудь еду?
Морвенна, уже стоявшая на ногах, опустила глаза.
— Нет, сэр, — пробормотала она еле слышно. — Я… я… просто пыталась вспомнить, какой эль вы заказали.
— Ну конечно же крепкий, миссис Тригоннинг. Не думаете же вы, что я способен оскорбить гостей слабым пивом?
— Нет, сэр. Я так не думаю, сэр.
— Вот и прекрасно. Тогда будьте любезны, займитесь делом. Вас ждут.
Морвенна неуклюже поклонилась и отошла в темноту. Крестер присел перед Джеком, деловито потрогал узлы, потом уставился на пол и замер.
— Крошки, отец.
— Крошки? — переспросил, всматриваясь, Дункан.
— И… — Мальчишка прищурился. — И изюмина, сэр.
— Изюмина?
Морвенна похолодела. Она уже наполняла второй кувшин.
— Изюмина, — повторил Дункан. — Мне кажется, мы только что ели что-то с изюмом, не так ли, Крестер?
— Да, отец. Булочки. Вы еще заметили, что они пересушены.
— Действительно. Да. А разве я не говорил… нет, разве я не приказывал, чтобы этого негодяя никто не кормил?
— Приказывали, отец.
— Так, — произнес Дункан Абсолют, и его голос задрожал. — Оказывается, мне здесь не подчиняются.
Второй кувшин был наполнен. Морвенна уже разгибалась, когда Дункан ее пнул. Его шатнуло, удар получился не сильным, однако женщина охнула и покачнулась, едва сумев удержать кувшины в руках.
— Оставь ее, — закричал Джек.
И получил оплеуху.
— Неси гостям пиво, непокорная баба, — промычал злобно Дункан.
Он вновь примерился пнуть ослушницу, но промахнулся, и Морвенна, опечаленно оглянувшись на Джека, ушла. Она ничем не могла помочь ему. Совершенно ничем. Напротив, ее вмешательство лишь еще пуще разъярило бы старого самодура.
— А теперь ты, ублюдок! — Столь ласково Дункан обращался исключительно к Джеку. — Так ты, значит, хотел сбежать с бунтовщиками в Пензанс? Чтобы обесчестить род Абсолютов еще больше, чем твой отец, соблазнивший твою мать? Что ж, у меня есть свои способы тебя урезонить. Их пять, и каждый, поверь мне, надежен.
Он потряс кулаком, демонстрируя розги. Свежие, гибкие, срезанные в молодой березовой рощице. Братец постарался на совесть, подумал с горечь Джек.
— Разверни его, Крестер, — велел добрый дядюшка, кладя пучок прутьев на бочку. — Разверни его и держи крепко.
Как ни странно, братец не шевельнулся.
— Отец, позвольте напомнить вам о том, что вы мне обещали.
— Обещал? — проревел Дункан. — Делай, что сказано, сын, иначе не поздоровится и тебе.
Крестер, однако, не двинулся с места, и в душе Джека всколыхнулась надежда. Настроение старого идиота менялось сто раз на дню, и его гнев сейчас вполне мог хлынуть в новое русло.
— Но я, отец мой, всего лишь забочусь о вас. Зачем вам утруждать себя, когда наверху ждут друзья и добрый эль, хорошо утоляющий жажду? Позвольте, я накажу его сам.
Дункан облизнулся, и на лице его заиграла улыбка.
— Я обещал тебе это?
— Да, отец, обещали.
— Что ж, я умею держать обещания, сын. Я — Абсолют, а сегодняшний день особенно знаменателен для Абсолютов. И так как ты весьма скоро станешь Абсолютом во всех отношениях, тебе уже следует брать некоторые мои обязанности на себя. — Он громко икнул. — Например… заботу о… воспитании побочной родни.
— Для меня будет честью выполнить свой долг.
Понимающе улыбнувшись, Дункан вручил Крестеру розги.
— Выпори его хорошенько, сынок. Задай ему настоящую трепку.
— О, я не подведу вас, отец!
Даже не глянув на Джека, Дункан направился прочь из подвала. Ступенька, доставившая старому пьянице некоторые неприятности на спуске, опять его подвела. Дункан упал, изрыгая проклятия, и продолжал оглашать ими воздух, пока наверху не захлопнулась дверь.
— Что ж, милый братец. — Кестер с улыбкой присел на ближайший бочонок. — Ты у меня попляшешь, поверь.
Джек попытался найти достойный ответ, но вид разбираемых кузеном прутьев вышиб все мысли из его головы. Следя за каждым движением Крестера, он вдруг осознал, что оценивает достоинства каждой розги почти столь же придирчиво, как и тот.
В конце концов розга номер пять легла между номером два и номером три, и Крестер встал, чтобы снять камзол.
— Я не виню тебя, Джек, — сказал, зевнув, он. — Всякому бы захотелось поглазеть на потеху. Говорят, в Пензансе все законники попрятались по домам, но их, несомненно, выковырнут из нор. Проучить тех, кто лижет Папе зад, самое разлюбезное дело.
Крестер вздохнул, пристраивая камзол на крюке возле двери, потом принялся распускать узел платка.
— Я и сам был бы там, если бы мог пропустить торжество.
Платок наконец был стянут с шеи и аккуратно повешен на тот же крюк.
— А торжество-то нешуточное, — продолжил Крестер. — Ты ведь слышал о залежи? Говорят, она самая крупная из всех, обнаруженных в нашей местности за полвека. Все считают, что будущее нашей семьи обеспечено. Вернее, части нашей семьи.
Он ухмыльнулся и потянулся за первой розгой.
— Какой это части? — спросил быстро Джек.
Кузен, похоже, намеревался приступить к экзекуции, не откликаться и дальше было бы глупо.
— Меня, паренек. — Крестер наклонился и заглянул брату в глаза. — Вот уж воистину, если везет, так во всем. Знаешь, что происходит над нами? — Он покосился на потолок, откуда неслось нестройное пьяное пение. — К гостям отца соизволил присоединиться викарий. Его сан ничуть не мешает ему надираться. Он пьет не меньше других. А возможно, и больше. Он тоже радуется удаче нашей семьи. Ибо отец собирается сделать хороший взнос в церковную кассу. Это плата тому, кто оказал нам услугу. Тому, кто добавил кое-что в брачный реестр. — Его голос упал до шепота, а губы приникли к уху узника. — Тому, кто присягнет, что поженил сэра Дункана Абсолюта с моей бедной матерью. До моего рождения, разумеется. Тебе это говорит о чем-нибудь, а?
Он выпрямился, взмахнув розгой, и опять ухмыльнулся.
— Так-то, милый мой Джек. Теперь единственным ублюдком на земле Абсолютов останешься ты. До тех пор, конечно, пока у меня не заведутся свои ребятишки. Думаю, что законными из них будут не все.
Джек вздрогнул, и не от посвиста розги. Боль порки, какой бы жестокой та ни была, пройдет, шрамы затянутся, но с тем, что случилось, поделать ничего было нельзя. Нарушилось хрупкое равновесие, благодаря которому ни один из молодых Абсолютов не имел особенных преимуществ перед другим. Даже несмотря на то, что отец Крестера, Дункан, был старше и официально носил титул барона, а Джеймс, отец Джека, являлся всего лишь беспутным военным, нашедшим себе любовницу в Лондоне и проживавшим с ней там по сей день.
Мысль о родителях взволновала его, хотя он их почти не помнил. В памяти всплывало лишь зеленое платье матери, к которому он прижимался, когда эта парочка покидала Зеннор. Налегке, оставляя своего отпрыска в одиночестве выносить позор. Горечь обиды была такой острой, что у Джека вдруг защипало в глазах. Он отвернулся, но недостаточно быстро.
— Что? — Крестер схватил его за плечо. — Ты, никак, плачешь? Плачешь, не так ли? Вот это номер — плачущий Джек Абсолют. — Он выпрямился с издевательским смехом. — Что ж, этому следует отдать должное. — Голос его странным образом завибрировал. — Я скажу тебе, Джек, как мы поступим. Раз уж мне выпало счастье, то пускай и тебе повезет. Ты сам оголишь свой зад и будешь стоять очень смирно. Я изломаю три ветки, и на том все закончится. А не сделаешь этого, измочалю все пять.
Джек поднял глаза, оценивая предложение. Две розги — это выигрыш, и немалый, если, конечно, Крестер не врет. Можно бы согласиться, но издевка в глазах кузена была слишком уж оскорбительной.
— Я скажу тебе, Крестер, как мы поступим. Я отлуплю тебя. Прямо здесь и сейчас.
Опущенная розга застыла.
