"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Ага, расскажи, – одобрил Торлейв. – Расскажи Святославу, Эльге тоже, как ты пытался убить ее племянника, который пообещал тебя не убивать!
– Вы не оговорили, что я тоже должен сохранить тебе жизнь!
– Это да, это мы с тобой дураки! – Бер кивнул Торлейву.
– А ты понял это как разрешение? Ну и кто после этого бесчестный пес?
– Ты, хабиби, тоже дрался против двоих противников в один и тот же миг. – Агнер кивнул на тело Унезора. – Этим, я считаю, ты искупил то бесчестье, если твой брат все же вмешался первым.
– Да что там разбирать! – сказал Доброван, по лицам и жестам отчасти понимая, о чем идет речь. – Чудище этакое одолеть… Всему нашему племени вы такое добро сотворили… На волка бешеного, что ли, теперь в одиночку непременно выходить? Он, как у девкиного горла нож держал, за бесчестье себе не счел.
Только сейчас Торлейв пришел в себя настолько, что вспомнил о Дединке. Она ведь все еще томится где-то там, в Кощеевой твердыне. Он переревел взгляд на вал – и увидел ее. Дединка стояла у самого воротного проема, не сводя с них глаз, но не решалась подойти к мужчинам. Улыбнувшись ей отчасти виновато, Торлейв направился к воротам.
К тому времени как он достиг проема, Дединка спустилась с вала и встретила его там. Торлейв обнял ее, и она крепко обхватила его за шею. Прижавшись щекой к щеке, они стояли, ощущая свою близость как чудо, на какое никто из них почти не надеялся, и не находили слов. В Свинческе они оба считали свою неприметно возникшую дружбу чем-то случайным, невозможным, что рассеется как сон, едва они разойдутся – что неизбежно – каждый в свою сторону. Но именно то, из-за чего они расстались, сделало неизбежной эту встречу. А возникшая связь так окрепла, что стала неразрывной.
– Я должен Игмору спасибо сказать, – наконец проговорил Торлейв ей на ухо. – Если бы не это чучело, мне пришлось бы догонять тебя на полпути в Хазарию. Они тебе что-нибудь сделали? Если да, то еще не поздно сделать из них парочку «кровавых орлов».
– Они ничего, только он один раз хотел меня убить. – Дединка не поняла этого обещания полностью, что и к лучшему. – Когда наши былемиричи хотели твержу [836] взять.
– Ну что? – Торлейв несколько отодвинулся, чтобы взглянуть ей в лицо, держа за плечи.
И снова он пришел в непонятный восторг при виде этих глаз – вровень с его собственными. При свете дня он ясно видел в ее серых глазах золотистые искры вокруг зрачка, и от восхищения позабыл на миг, о чем начал говорить. Он правду сказал Беру: это худое, продолговатое, скуластое лицо вовсе не красиво, но почему-то это лишь усиливало его влечение к ней – как намек, что в этой несуразно рослой деве скрыты силы, перед которыми внешняя краса ничего не стоит.
– Ты хочешь выйти за кагана? Царицей стать – то есть каганшей?
– Смеешься ты!
Дединка сама засмеялась этому нелепому предположению, и от ее низкого голоса, хрипловатого смеха у него внутри прошла приятная дрожь, и потянуло засмеяться в ответ, будто и не он вот только что дважды избежал верной смерти. А может, как раз поэтому.
Он перепрыгнул эту яму, и теперь перед ним снова расстилалась неоглядно долгая жизнь и все те радости, какие она могла принести.
– Я – каганшей? Да как меня отослали с обозом, думала, лучше бы мне умереть, чем в такую даль ехать…
– А со мной поедешь?
– Куда?
– В Киев. Или хочешь со своими чурами на весь век остаться?
Говоря это, Торлейв почувствовал разочарование потери, будто терял то, что уже принадлежало ему.
– С тобой – поеду, – без колебаний прошептала Дединка. – Что мне в тех чурах – это же они меня к кагану проводили.
– Я женюсь на тебе. Раз уже ты – главная невеста этих краев, своим подвигом я это заслужил. Ты согласна?
– Поневоле приходится. – Дединка вздохнула в притворной печали. – Никто другой меня здесь и не возьмет…
– Почему же?
– Ну… Вуй Доброван же видит. – Дединка бросила беглый взгляд за ворота.
– И что он такое видит?
– Как меня целует чужой мужчина, да еще и рус.
– Я еще не…
Торлейв не успел закончить, как обнаружил, что целует ее – или она его. Уже не разобрать…
Возвращение в Былемирь вышло торжественным и победоносным – жаль, что в этой пустынной местности почти некому было его оценить. Зато былемиричи запомнили это зрелище и в поколениях передавали рассказ о нем. Возглавлял шествие Агнер верхом на лошади, держа на поднятом копье Кощееву личину, как голову поверженного врага. Сам Агнер, с его смуглым морщинистым лицом, косичками в длинных волосах и бороде, с кожаной повязкой на правом глазу, выглядел отличным стражем для этой жуткой добычи. За ним ехали Орлец и Илисар, потом Бер и Торлейв, у Торлейва позади седла сидела Дединка, держась за его пояс. И уже тем, что посадил ее на своего коня, Торлейв без слов сказал былемиричам о своих намерениях, заявил права на девушку, и все смотревшие на них поняли это с первого взгляда. Далее на санях везли связанных Игмора и Красена, за ними рядами шагали смолянские отроки Торлейва и хольмгардские отроки Бера во главе с десятским, Свеном.
Приближаясь к воротам Былемиря, Свен запел, а прочие отроки подхватывали каждую строчку.
Былемиричи, видя победное шествие и слыша веселую свадебную песню, сами начали улыбаться. Растворили ворота, испуганно косились на двоих связанных пленников и на Кощееву голову на копье, однако все громче делались приветственные крики.
– Ну чем мы с тобой не витязи из сказки? – по-русски крикнул Бер Торлейву, понимая, что уже вот-вот его станет не слышно. – Голова чудовища и спасенная невеста – сам Олег Вещий не так красиво вернулся из Миклагарда!
– Ему не повезло – у него не было рядом такого брата! – Торлейв взмахнул рукой, указывая, кого имеет в виду. – Если бы не ты, меня привезли бы сюда по частям, разделанного, словно кабанчик!
– Я не жалею! – заносчиво ответил Бер, отвечая не совсем на эти слова, а на тот вопрос, что жег ему душу. – Я, конечно, ценю свою честь, но тебя мне жалко больше! Если бы я дал этому угрызку зарубить тебя, как он уже зарубил Улеба, вот тогда был бы мне позор и поношение!
Совсем юным Бер потерял мать, потом почти у него на глазах погиб Улеб, а всего через полгода после того умерла королева Сванхейд, вырастившая его и ставшая самым близким человеком. Встречу с Торлейвом Бер воспринял как возмещение ущерба, посланное судьбой. Обладая, при сдержанный повадках, горячим сердцем, привыкший ценить свой род превыше всего, он истощил силы терпеть потери, и сама честь не смогла бы его утешить в еще одной.
