Александр Дюма - Черный тюльпан (др. изд.)
— Я знаю такой способ, — с улыбкой ответил Рион.
— О сударь, — воскликнула Батильда, — скажите же его мне, и я вам буду навеки благодарна!
— Ну, говорите же! — проговорила герцогиня Беррийская почти с таким же волнением, как и Батильда.
— Но дело в том, что этот способ может в высшей степени скомпрометировать вашу сестру.
— Которую?
— Мадемуазель де Валуа.
— Аглаю? Каким образом?
— Разве вы не знаете, что есть на свете чародей, который имеет дар проникать к ней в любое время дня и ночи неизвестно как и каким путем?
— Ришелье? Верно! — воскликнула герцогиня Беррийская. — Ришелье может вывести нас из затруднения. Но…
— Но… Договаривайте, сударыня, умоляю вас! Быть может, он не захочет?
— Боюсь, что да, — ответила герцогиня.
— О, я буду так просить его, что он сжалится надо мной! — воскликнула Батильда. — К тому же вы ведь дадите мне записочку к нему, не правда ли? Ваше высочество окажет мне эту милость, а он не решится отказать в том, о чем его просит ваше высочество.
— Мы сделаем лучше, — сказала герцогиня. — Госпожа де Муши — моя первая фрейлина, и мы попросим проводить вас к герцогу. Уверяю, что господин де Ришелье должен питать к ней признательность. Вы видите, мое дитя, что я не могла выбрать для вас лучшего ходатая.
— Благодарю вас, сударыня, — воскликнула Батильда, — благодарю вас! Вы правы, и еще не вся надежда потеряна. Так вы говорите, что у герцога Ришелье есть способ проникнуть в Пале-Рояль?
— Нет, нет, поймите меня правильно: я этого не утверждаю, но так говорят.
— О Боже мой, — сказала Батильда, — только бы мы застали его дома!
— Да, это была бы большая удача. Который час?.. Еще только восемь! Наверное, он обедает в городе и заедет домой переодеться. Я скажу госпоже де Муши, чтобы она его подождала вместе с вами… Не правда ли, милая, — продолжала герцогиня, увидев вошедшую фрейлину и, как обычно, дружески обратившись к ней, — ты дождешься герцога?
— Я сделаю все, что прикажет ваше высочество, — сказала госпожа де Муши.
— Ну, так я тебе приказываю, ты слышишь, приказываю добиться от герцога Ришелье, чтобы он проводил мадемуазель к регенту!.. И, чтобы склонить его к этому, я разрешаю тебе использовать всю власть, которую ты имеешь над ним.
— Госпожа герцогиня изволит заходить слишком далеко, — сказала, улыбаясь, госпожа де Муши.
— Ступай, ступай, — сказала герцогиня, — делай, что я сказала; я все беру на себя. А вы, дитя мое, не падайте духом. Ступайте за госпожой де Муши; и если вы на своем пути услышите немало плохого об этой бедной герцогине Беррийской, на которую так злобствуют, потому что однажды она принимала послов, сидя на троне с тремя ступенями, а в один прекрасный день проехала через весь Париж с эскортом из четырех трубачей, — скажите тем, кто предает меня анафеме, что я, в сущности, добрая женщина и, несмотря на все проклятия, надеюсь, что мне многое простится, ибо я много любила; не правда ли, Рион?
— О мадам, — воскликнула Батильда, — я не знаю, хорошо или плохо о вас говорят; но знаю, что я готова целовать следы ваших ног, настолько вы мне кажетесь доброй и великой!
— Ступайте, дитя мое, ступайте. Если вы разминетесь с герцогом де Ришелье, то, наверное, не узнаете, где его найти, и напрасно будете ждать его возвращения.
— Пойдемте же скорее сударыня, с позволения ее высочества! — сказала Батильда, увлекая за собой госпожу де Муши. — Потому что сейчас для меня каждая минута стоит года!
Спустя четверть часа Батильда и госпожа де Муши входили в особняк Ришелье. Против всякого ожидания, герцог был дома. Госпожа де Муши велела доложить о себе. Ее тотчас попросили пожаловать в кабинет, куда она вошла в сопровождении Батильды. Женщины застали господина де Ришелье и его секретаря Раффе за разборкой писем, многие из которых они сжигали, а некоторые откладывали в сторону.
— Боже мой, сударыня, — сказал герцог, увидев госпожу де Муши и направившись к ней навстречу с улыбкой на устах, — какими судьбами? Чему я обязан счастьем видеть вас у себя в половине девятого вечера?
— Желанию заставить вас, герцог, сделать доброе дело.
— Ах, вот как? В таком случае, торопитесь, сударыня.
— Уж не уезжаете ли вы сегодня вечером из Парижа?
— Нет, но завтра утром я отправляюсь в Бастилию.
— Что за шутки!
— Поверьте, сударыня, я никогда не шучу, если речь идет о том, чтобы переселиться из моего собственного особняка, где мне очень хорошо, в здание, принадлежащее королю, где мне очень плохо. Я знаком с этим зданием, вот уже третий раз я туда возвращаюсь.
— Но что же вас заставляет думать, что утром вы будете арестованы?
— Я предупрежден об этом.
— Верным человеком?
— Судите сами.
И герцог подал госпоже де Муши письмо, которое она и прочла:
«Невиновны Вы или виновны, все равно Вам нужно бежать не теряя времени. Завтра Вы будете арестованы. Регент только что сказал во всеуслышание, при мне, что герцог Ришелье, наконец, попался».
— Как вы полагаете, хорошо ли осведомлена особа, написавшая это письмо?
— Думаю, что да, потому что, кажется, узнаю этот почерк.
— Итак, вы видите, что я был прав, когда сказал, что нужно торопиться. Теперь, если то, о чем вы хотите меня просить, можно сделать в течение ночи, говорите, я к вашим услугам.
— Для этого достаточно и одного часа.
— Тогда говорите. Вы ведь знаете, сударыня, что вам я ни в чем не могу отказать.
— Хорошо, — сказала госпожа де Муши, — вот в двух словах, о чем идет речь. Вы собираетесь пойти поблагодарить сегодня вечером особу, которая вас предупредила?
— Быть может, — сказал со смехом Ришелье.
— Так вот нужно, чтобы вы представили ей мадемуазель.
— Мадемуазель? — с удивлением сказал герцог, повернувшись к Батильде, которая до этой минуты держалась позади, наполовину окутанная темнотой. — А кто эта мадемуазель?
— Эта бедная девушка любит шевалье д'Арманталя, которого, как вы знаете, завтра должны казнить. Она хочет просить регента о помиловании его.
— Вы любите шевалье д'Арманталя, мадемуазель? — спросил герцог Ришелье, обращаясь к Батильде.
— О господин герцог!.. — краснея, пролепетала Батильда.
— Не скрывайте этого, мадемуазель. Шевалье д'Арманталь — благородный молодой человек, и я сам отдал бы за его спасение десять лет жизни. Но полагаете ли вы, по крайней мере, что у вас есть средство расположить регента в его пользу?
