Уилбур Смит - Ярость
Шаса вздохнул, хотя в глубине души радовался возможности взглянуть на знаменитую Холли Кармайкл. Он не мог себе представить, каков вкус Гарри в женщинах. Парень раньше ничем его не выдавал. Шаса представил себе: удобная практичная обувь, очки в роговой оправе, толстая, лет сорока, серьезная, эрудированная – и содрогнулся.
– Хорошо, мама. Я ее предупрежу, а если это не подействует, мы всегда можем отправить Гарри к коновалу, чтобы тот над ним поработал.
– Я бы хотела, чтобы ты не шутил по таким серьезным поводам, – строго сказала Сантэн.
Хотя Холли уже месяц ожидала этого, ее потрясение, когда ей позвонили, ничто не смягчило. В прошлом году Шаса Кортни выступал в «Клубе деловых женщин», и она сразу узнала его голос и обрадовалась, что придется иметь дело с ним, а не с Сантэн.
– Миссис Кармайкл, мой сын Гарри показал мне ваши предварительные наброски для пригорода Шасавилль. Как вы знаете, «Горно-финансовая компания Кортни» владеет большим пакетом акций этого проекта. Хотя за его развитие целиком отвечает Гарри, я бы хотел встретиться с вами и обменяться мыслями.
Она предложила встретиться в ее офисе, но Шаса искусно воспрепятствовал ее попытке выбрать поле битвы и послал за ней шофера на «роллсе», чтобы привезти ее в Вельтевреден. Холли поняла, что ее сознательно помещают в обстановку, которая должна подавить ее, показать великолепие мира, в котором ей нет места. Поэтому она невероятно тщательно продумала свой наряд и облик, и теперь, когда ее ввели в кабинет Шасы Кортни и она увидела, как он вздрогнул, поняла, что первой пустила кровь. Она заставила комнату со всеми ее сокровищами казаться созданной специально для нее, и холодная, поверхностная улыбка Шасы поблекла, когда он подошел к ней и пожал руку.
– Великолепный Тернер, – сказала Холли. – Я всегда думала, что он должен был вставать рано. У солнечного света только ранним утром бывает такой золотистый оттенок.
Выражение его лица изменилось: он понял, что под поразительной внешностью таится глубина.
Они обошли комнату, будто бы разглядывая картины, элегантно фехтуя, пытаясь нащупать слабости друг друга и не находя их, пока Шаса сознательно не нарушил этот порядок, сделав ей личный комплимент, чтобы польстить.
– У вас удивительные глаза, – сказал он и стал выжидать, что она сделает. Холли немедленно контратаковала.
– Гарри называет их аметистом и сапфиром.
Она аккуратно лишила его преимущества. Шаса думал, она не захочет первая упомянуть Гарри.
– Да, я знаю, что вы вдвоем плотно работали.
Он подошел к столу с отделкой из слоновой кости. На столе стояли графины и стаканы.
– Могу я предложить вам немного хереса? Этот херес – наша гордость.
Он принес стакан и заглянул в эти удивительные глаза. «Ах, маленький дьяволенок, – печально подумал Шаса. – Опять. Ну кто мог ожидать от Гарри чего-нибудь такого?»
Она отпила глоток.
– Мне нравится, – сказала она. – Сухой, как кремень, но не вязкий.
Он слегка наклонил голову, признавая точность ее суждения.
– Думаю, не стоит темнить. Я пригласил вас не для того, чтобы обсуждать проект Шасавилля.
– Это хорошо, – ответила Холли. – Потому что я не потрудилась прихватить последние наброски.
Он с облегчением рассмеялся.
– Давайте сядем и устроимся поудобней.
Она выбрала стул в стиле Людовика Четырнадцатого с вышитой кожаной обивкой из Обюссона, потому что точно такой же стул видела в музее Виктории и Альберта; положив ногу на ногу, она заметила, что Шаса с трудом оторвал от них взгляд.
– Я собирался откупиться от вас, – сказал Шаса. – Теперь, познакомившись с вами, я понимаю, что ошибался.
Она ничего не ответила, глядя на него через край бокала и мерно покачивая ногой в зловещем ритме.
– Я думал, какова может быть цена, – продолжал он. – И мне приходила в голову сумма в сто тысяч.
Нога продолжала раскачиваться, и Шаса, сам того не желая, снова посмотрел на ее икру и изящно повернутую лодыжку.
– Конечно, это было нелепо, – продолжал он, глядя на ногу Холли в итальянской кожаной туфельке. – Теперь я понимаю, что должен был подумать о половине миллиона.
Он пытался нащупать цену Холли и снова посмотрел ей в лицо в поисках первых признаков алчности, но ему было очень трудно сосредоточиться. «Сапфир и аметист, поистине! У Гарри гормоны, должно быть, из ушей текут». И Шаса ощутил легкий укол зависти.
– Естественно, я думал о фунтах стерлингов. Все еще не могу привыкнуть к этим рандам.
– Как замечательно, мистер Кортни, – сказала она, – что вы решили не оскорблять нас обоих. В таком случае мы могли бы подружиться. Я предпочитаю дружить.
Ну хорошо, его план провалился. Он поставил свой стакан с хересом.
– Гарри еще ребенок, – сменил он подход.
Холли покачала головой.
– Он мужчина. Ему просто нужен был кто-то, кто бы убедил его в этом. Что было нетрудно.
– Он сам не знает, чего хочет.
– Это один из самых целеустремленных и уверенных мужчин, каких я встречала. Он точно знает, чего хочет, и сделает все, чтобы добиться своего. – Она помолчала, ожидая, пока он поймет, что в этих словах заключен вызов, и негромко добавила: – Все что угодно.
– Да, – негромко согласился Шаса. – Это семейная черта Кортни. Мы пойдем на все, лишь бы получить то, что хотим, – и уничтожим всякого, кто встанет на пути. – Он помолчал, точно как она, и тихо добавил: – Всякого.
– У вас было три сына, Шаса Кортни. Остался один. Хотите рискнуть?
Он откинулся в кресле и посмотрел на Холли. Она не была готова увидеть боль в его взгляде и на мгновение подумала, что зашла слишком далеко. Но вот это выражение ушло.
– Вы деретесь жестко и грязно, – печально признал он.
– Когда дело того стоит. – Она знала, что с таким противником это опасно, но почувствовала к нему жалость. – А для меня оно того стоит.
– Для вас да, я это вижу, но для Гарри?
– Я думаю, что должна быть с вами совершенно честна. Вначале это была легкая шалость. Озорство. Меня интриговала его молодость – она сама по себе может быть привлекательной. Но были и другие очевидные притягательные стороны, о которых вы упомянули.
– Империя Кортни и его место в ней.
– Да. Я не была бы человеком, если бы это меня не интересовало. С этого началось, но почти сразу начало меняться.
– В каком направлении?
– Я начала понимать его огромный потенциал и возможности моего влияния на его развитие. Вы не заметили перемены в нем за те три месяца, что мы вместе? Неужели вы считаете, что я на него пагубно влияла?
