"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
– Вот дивное дело, – сказал он, – Прияна, Прияслава, когда в Подземье была, никакой Любушки с девичьей дружиной там не видела.
– Велико Подземье, – протянула Дединка, будто измеряя мыслью его неизмеримые просторы. – За три года его не обойти, всего не повидать.
– Статочно, та Любушка давно уж Кощею надоела! – высокомерно заметила Рагнора. – Все плачет да плачет – тут и мертвого досада возьмет. Моя мать жила близ его престола и была хозяйкой в доме – она умела готовить пиры, где угощались по триста мужчин и триста женщин каждый вечер, и у нее не был времени попусту слезы лить!
– Когда женщина знатного рода получает достойное воспитание, она и в палатах у Кощея не ударит лицом в грязь, – вежливо подтвердил Торлейв, взглядом давая понять, что и от Рагноры ждет того же.
У жителей Свинческа считалось почти решенным делом, что киевский гость скоро женится на одной из двух знатных девушек, для того и приехал. Расходились только, на которой. До Йоля – так называемого «нового Йоля», который смолянская русь, по примеру славян, праздновала в солнцеворот, – оставался еще целый оборот месяца, и Торлейва не торопили с решением. Он тоже выжидал, пока ему расскажут, чего же от него хотят, а пока ходил в гости и на посиделки, ездил на ловы или проводил вечера в Станиборовой гриднице за пивом. Был любезен с обеими знатными девами, но не прикасался к ним. Кого-то из бережатых постоянно держал при себе.
– Уж не опасаешься ли ты чего? – смеясь, однажды сказала ему Рагнора в гриднице. – Не боишься ли нападения врагов?
– Боюсь нападения любви, – так же смеясь, ответил Торлейв. – Любовь иной раз может принести человеку больше бед, чем вражда.
Он не покривил душой: новых наскоков со стороны Унезора он не боялся, но следил за тем, чтобы не дать повода той же Рагноре застать его наедине, после чего у него могут оказаться связаны руки. Вздыхал про себя: одной из девушек в этом доме он охотно позволил бы себя обольстить, но именно она проходила мимо, отвешивая короткий безучастный поклон, и даже не смотрела в глаза. «Няльзи!» – сказала бы она.
– Это правда, – многозначительно согласилась Рагнора. Быстро оглядевшись, она проверила, не стоит ли кто-нибудь слишком близко, чтобы услышать ее слова. – Неудачный выбор жены может страшную смерть принести. Ты человек сведущий, наверняка слышал про конунга Сиггейра, который сгорел в доме из-за родичей своей жены Сигню, дочери Вёльсунга. И про Атли, который поужинал мясом своих детей и был на собственном ложе пронзен мечом в руках своей жены Гудрун, у которой убил двоих братьев.
– Разумеется, я об этом слышал, – ответил Торлейв, не понимая, почему она заговорила об этом.
– Неужели так трудно извлечь урок из этих преданий? Или ты думаешь, что тебе ничего подобного не может грозить?
– Мне? – Торлейв вздрогнул от изумления.
Ему представилась Рагнора с окровавленным мечом в руках – в половину ее роста, а за спиной ее – пылающий дом.
– Почему мне должно грозить такое? Я не убивал ничьих братьев.
– Да неужели тебе неизвестно, – Рагнора придвинулась к нему ближе и заговорила вполголоса, – что ваш князь Ингвар, твой родич, убил моего деда, Сверкера?
– Мне это известно.
– И неужели ты рассчитываешь, что я буду любить племянника убийцы моего деда? Если ты ко мне посватаешься, воле моего отца я должна буду подчиниться, но не жди, что я забуду о вашем кровавом долге. Я вынуждена тебя просить, – Рагнора величаво выпрямилась, возмещая этим небольшое унижение, – чтобы ты не передавал моих слов моему отцу, чтобы мне не навлечь на себя его гнева. Но я хочу, чтобы ты хорошо понимал, что такое получишь вместе со мной.
Торлейв смотрел на нее во все глаза. Совсем юная, гордая, самолюбивая и своевольная, Рагнора прекрасно подошла бы на место любой из древних королев, избравших для себя добровольную ужасную смерть ради родовой чести и собственной славы.
– Так вот почему я тебе так не полюбился! – вырвалось у него.
Он испытывал облегчение: давно его мучившая загадка разрешилась, – но разгадка показалась ему нелепой, и он с трудом удерживал беспокойный смех. Хотелось сказать: да вовсе я не собираюсь быть твоим мужем! Но Торлейв прикусил язык: Рагнора могла поделиться с отцом, а доводить до Равдана всю правду о своих целях он пока не хотел.
– Такая сила духа делает тебе честь! – со сдержанным уважением ответил он и почтительно склонил голову.
– Отныне между нами все ясно, – величественно подвела итог Рагнора. – Надеюсь, ты поступишь как разумный человек.
Торлейв улыбнулся и опустил углы рта, налагая печать на этот уговор. Рагнора удалилась, держа голову так высоко, словно в ней родились заново все королевы из преданий, а Торлейв сел на помост и вздохнул. Пусть юная девушка неразумна, но и он, на восемь лет ее старше и намного опытнее, тоже не имел склонности подчинять свои решения одному только разуму.
Глава 9
Глянув однажды вечером на небо, Торлейв обнаружил полную луну, лишь чуть-чуть подтаявшую с верхнего края. Настало последнее полнолуние перед Карачуном, а значит, он провел в Свинческе целый месяц. Дней через шесть-семь придет самая долгая ночь года – «новый Йоль», как ее называют русы, живущие среди славян. Следующее полнолуние будет означать «старый Йоль», или Середину Зимы, как его празднуют в Северных Странах. К тому времени уже нужно будет точно знать, какие клятвы он даст и какие получит. Торлейв колебался, думая, не пора ли объявить Рагноре ее участь – и ее родителям, само собой. Возможно, это заставит Равдана высказаться полнее. Что он сам станет делать, если требования окажутся невозможными, Торлейв пока не знал, но мысли об этом досаждали, лишая покоя.
Думая об этом, Торлейв не обратил внимания на троих бородачей, однажды утром явившихся к Станибору. В гриднице пылал очаг, горели глиняные светильники на столах. Гриди налегали на утреннюю кашу, стоял обычный негромкий гул… и вдруг раздался глухой удар падения чего-то тяжелого. Торлейв вскинул глаза и выронил ложку: посреди гридницы стояла Дединка, у ног ее перекатывалась упавшая из рук кринка, а глаза были прикованы к кому-то возле двери. Даже в полумраке было видно, как она изменилась в лице. Торлейв невольно привстал, и в этот миг Дединка сорвалась с места, подбежала к каким-то незнакомым мужикам, что мялись у входа, неуверенно озираясь, и упала на грудь самому рослому. Изумленный Торлейв поднялся на ноги, чтобы лучше видеть: незнакомый бородатый мужик зрелых лет обнял Дединку, что-то говорил ей, она взволнованно отвечала. Многие в гриднице перестали есть, наблюдая за этой странной встречей. Ключница Хлина подошла ближе, Дединка обернулась к ней, и стало видно, что на лице у нее блестят слезы, но выглядела она скорее обрадованной, чем огорченной.
Все разъяснилось, когда явился князь.
– Здорово табе, Станибор, – сказал ему тот бородач, когда все трое подошли и поклонились.
Выговор у него был точно как у Дединки. Мимоходом Торлейв отметил, как забавно они смотрятся, выстроившись в ряд: один был очень высок, второй среднего роста, третий низкого. Дединка топталась немного в стороне, но так, чтобы слышать весь разговор.
– К тебе мы прибыли от гнезда нашего, из Былемиря города, с Оки-реки. Я, Доброван, Завалишин сын, со мной Городислав, Кривули сын, да Злобка, Буряев сын. Прибыли мы к тебе просить, чтоб отдал нам нашу таль: сестричаду мою Дедомиру, Изведову дочь, да Хотимира, Городислава сынка. Привезли дары от нашего рода, чтобы была меж нами дружба.
– Отдать вашу таль? – Станибор удивился. – Мы же на три зимы договаривались, разве вышел срок?
– Это зима будет третья, – отвечал Доброван, неуверенно мявший шапку в руках. – Да ведь если до конца ее ждать… девка, сестричада моя, и без того совсем взрослая, коли в эту зиму ее замуж не выдать, то кто ж ее потом возьмет?
Торлейв перебрался как мог ближе, чтобы не упустить ни слова из этой важной беседы. Эти мужики – родичи Дединки, Доброван – ее вуй, и они хотят забрать ее домой! Для нее это была, разумеется, радостная новость, но в душе Торлейва она вызвала и радость, и горечь, и он, скрывая собственное волнение, напряженно наблюдал за собеседниками.
