Дороти Даннет - Путь Никколо
— Он сбежал. Кателина ван Борселен помогла ему. Она ничего не сказала Саймону.
Сперва он не знал, стоит ли говорить ей об этом, но Марианна думала о другом:
— Он знает, что это ты предал его?
— Нет. Он просто хотел меня предупредить, чтобы я не смел трогать Саймона. Раз уж я принялся уничтожать все свое семейство, он был вынужден признать за мной некоторые способности. Он также подозревает, что Саймон и Кателина могут представлять угрозу тебе лично и нашей компании — из-за меня. Думаю, он прав. — Николас помолчал. — Я хотел бы остаться.
— Не сомневаюсь, — отозвалась она. — Но нас ведь ждут сегодня на борту галеры.
— Да, — кивнул тот. — Но что бы ни случилось, выбор принадлежит только тебе. Что бы ты ни решила, я сделаю это.
— Да. Я знаю, — просто сказала Марианна.
* * *Теперь у них имелась собственная барка, так что они смогли с подобающей пышностью, вместе с прочими приглашенными, отплыть в гавань Слёйса. На веслах сидели гребцы в синих ливреях, и принарядившийся Лоппе возвышался на корме. Он сам пожелал отправиться с ними. Ровно год назад чернокожий раб стоял в цепях на борту фландрской галеры, и его заставили нырять, по приказу капитана. С тех пор он успел послужить герцогу Миланскому и Феликсу. Но теперь возвращался в Слёйс не из гордыни, а — если бы кто-то догадался спросить его об этом, — из-за каких-то недобрых предчувствий.
Прежде чем отправиться в Слёйс, Николас один прошел в контору, где надеялся застать Юлиуса, Тоби и Грегорио. К тому времени он уже успел переодеться. Для визита на корабль пришлось выбрать тот же наряд, что и на Пасху в доме Вейре. С той поры верхнее платье чудесным образом украсилось вышивкой и более дорогой меховой оторочкой, чем выбирал он сам. Это было делом рук Марианны, которая также заказала дублет, что был сейчас на Николасе, — сшитый у того же дорогого портного, что и ее собственное дамастовое платье. Ему потребовалось немало дерзости, — раз уж он не мог претендовать на смелость, — чтобы войти в комнату и встретиться с ними лицом к лицу. Он сказал первое, что пришло в голову:
— Молитесь, чтобы я на сей раз не свалился в воду. На мне сейчас все доходы будущего года, включая ваше жалованье.
Тоби устремил на него неулыбчивый взор василиска.
— Прибыл Проспер де Камулио. Возможно, ты встретишься с ним.
— Да, знаю, — отозвался Николас. — Послушайте, насчет компании… Вы сказали, что готовы остаться. Но, возможно, будет куда больше проблем, чем все мы надеялись. Саймон не оставит нас в покое. И де Рибейрак, его отец, на свободе. Я виделся с ним сегодня днем.
Юлиус нахмурил лоб.
— Сильвер-стретс?
— Да. Там был Джордан. Он просто хотел подтвердить, что мой… что все семейство жаждет моей крови. Они готовы разорить компанию Шаретти, если потребуется.
— Разорить компанию Шаретти не так-то просто, — возразил Грегорио. — Пусть попробуют.
Глядя на эту черную шапочку и нос комедианта, никто не заподозрил бы в Грегорио подобной твердости. Николас ощутил первые проблески надежды.
— Согласен. Я не собираюсь уклоняться от драки. Вопрос лишь в том, какое поле боя лучше выбрать?
— Могу себе представить, — промолвил лекарь.
— Я больше не прошу никаких обещаний, — возразил Николас. Он встретился взглядом с Тоби и попытался что-то прочесть в его прозрачных глазах.
— А я ничего и не обещаю, — отозвался тот. — Полагаю, ты сам осознаешь, что ты задумал?
— Что бы ни случилось, Адорне должен остаться на нашей стороне. Епископ и кое-кто из шотландцев явно будут держаться Саймона. Что же касается герцога Миланского и его союзников, то пока они заодно с дофином, но кто знает, надолго ли?
Юлиус с досадой покосился на Тоби.
— Если боишься, то возвращайся к Лионетто.
Лекарь задумался.
— Сомневаюсь, что он примет меня с распростертыми объятиями. Должно быть, сейчас он уже знает насчет Николаса. Возможно, мне все же придется держаться Асторре.
— Нам всем, возможно, придется держаться Асторре, — заметил Николас. Три пары глаз устремились на него. Он решил, что это самый подходящий момент встать и выйти из комнаты.
Лоппе ожидал его на борту барки вместе с Марианной. Ее дочери также пожелали отправиться на галеру, но мать объяснила, что это чисто деловая встреча.
Николас вновь сделался героем в глазах Катерины. Из любовника ее матери он сделался поразительным человеком, который прокатился по всему Брюгге верхом на ощипанном страусе. Даже Тильда, сдержанная и подозрительная, теперь взирала на него с долей почтения. Николас с усмешкой подумал, как отнеслись бы к нему венецианские сановники и их союзники, если бы узнали об этом происшествии. Отмена всех предложений и полный разрыв. Возможно, это было бы и к лучшему.
К тому времени уже совсем стемнело. Юлиус из окна видел, как барка отплыла от берега, и еще долгое время провожал ее взглядом. Вид у него при этом был весьма озадаченный.
* * *В Слёйсе, когда они прибыли туда, казалось, вновь воцарился Карнавал: берега канала были увешаны фонариками, повсюду на городских стенах и башнях горели факелы, а крепость, звонница и замок издалека сияли огнями. Но толпа людей, явившихся сюда пешком, на лодках или верхом, стояла спиной к городу, не сводя взгляда с гавани, где сотни суденышек, больших и малых, покачивались на якоре, сверкая и переливаясь множеством огоньков. Самые большие фонари горели на верхушках мачт, освещая расписные шатры и флаги, и напоминая издалека цветы на лугу: лазурные и индиго, алые и ализариновые, охряные и киноварные, а посреди, в роскоши огней, цветов, музыки, ярких шелков и гирлянд, красовался флагман венецианского флота, подобный творению величайшего из ювелиров.
Лично встречавший гостей Пьеро Зорзи поприветствовал на борту Марианну де Шаретти, относительно которой он получил особые указания.
Под розовым палубным навесом ее лицо выглядело не столь напряженным, как поутру, в особняке Грутхусе, когда ей пришлось присутствовать при унижении своего мужа-ремесленника.
Пересказав это происшествие друзьям, Зорзи вновь поделился с ними сомнениями. Разумеется, во имя процветания, Синьория республики Венеция использовала все подручные орудия. Их качество могло быть самым разнообразным. Но, как правило, они все же были не из тех, какими побрезговали бы люди благородного происхождения.
Относительно этого юнца многие пребывали в недоумении. Только сегодня пошли слухи о какой-то его безрассудной выходке, подтвержденные Корнером и Бембо, и прочими венецианскими торговцами. Неразумные дети устраивали шалости, принося огорчение старшим. Этот юнец, возможно, на голову выше ростом, чем мессер Пьеро Зорзи, и явился перед ним в наряде из дамаста, отороченного мехом, но он все же оставался подмастерьем красильщика.
