Александр Голованов - Дальняя бомбардировочная
Сталин говорил о тех трудностях, которые ему пришлось преодолевать после смерти Владимира Ильича Ленина, и вести борьбу с различными уклонистами, даже с людьми, которым он безгранично доверял и которых считал своими товарищами (например, Н. И. Бухарина[142]), а потом оказался обманутым. Это, видимо, развило в нем недоверие к людям, с которыми он общался, и нужно было определенное время и определенное поведение людей, чтобы его осторожность в общении с ними перешла в доверие. Здесь я высказываю свое личное мнение по этому вопросу, а пришло оно ко мне через несколько лет общения с Верховным.
Было бы наивным утверждать, что И. В. Сталин имел только положительные качества. Даже он сам, эти слова приведены мной в повествовании, говорил, что люди в Сталине видят только одно хорошее, но таких людей на свете нет. [570] Что касается 1937–1938 годов, то, хотя я и не знал тогда Сталина и не общался с ним, но нужно прямо сказать, что эти годы являются черными страницами в истории нашей Родины, и Сталин, являясь Генеральным секретарем нашей партии, несет за это ответственность в первую очередь.
Это не является темой моего повествования, но я считаю для себя обязательным сказать об этом. Однако противопоставлять эти события тому положению, тому месту, которое занимал И. В. Сталин в ходе войны, будет неправильным, будет не соответствовать действительности, точно так же, как если мы будем пытаться оправдать события 1937–1938 годов и искать оправдания Сталину в проводимых им мероприятиях тех годов, хотя мы и знаем, что помощников в этом деле было более чем достаточно.
Кроме случая с Берия, описанного мной, больше ни разу не довелось мне видеть Верховного в состоянии гнева или в таком состоянии, когда бы он не мог держать себя в руках. Вполне возможно, что другие товарищи с этим сталкивались, раз они об этом сами пишут. Лично со мной Сталин никогда не разговаривал в грубой форме, однако весьма неприятные разговоры имели место. Дважды за время войны подавал я ему записки с просьбой об освобождении от занимаемой должности. Причиной подачи таких записок были необъективные, неправильные суждения о результатах боевой деятельности АДД, полученные им от некоторых товарищей. Бывает и так, когда у самого дела не идут, нужно в оправдание на кого-то сослаться. Подача таких записок не вызвала какого-либо изменения в отношении ко мне Сталина, хотя тон этих записок был не лучшим. Этим я хочу подчеркнуть, что Сталин обращал внимание на существо и мало реагировал на форму изложения.
Не раз я задавал себе вопрос: всегда ли был Сталин таким, каким я его увидел, таким, каким он был во время войны? Ведь до 1941 года я его никогда не видел и представление мое о нем, как я уже упоминал вначале, не было, образно говоря, лучшим. Могу сказать одно — я не имею основания утверждать или с чьих-либо слов предполагать, что за все время моего общения с И. В. Сталиным отношение его к другим военачальникам как-либо разнилось с отношением ко мне. Отношение его к людям соответствовало их труду, их отношению к порученному им делу.
Работать со Сталиным, прямо надо сказать, было и не просто, и не легко.
Обладая сам широкими познаниями, он не терпел общих докладов, общих формулировок. Ответы на все поставленные вопросы должны были быть конкретны, предельно кратки и ясны. Туманных, неясных ответов он не признавал и, если такие ответы были, не стесняясь, указывал на незнание дела тем товарищем, который такие ответы давал. [571] Мне ни разу не довелось наблюдать, чтобы для этого он подыскивал какие-либо формулировки, и в то же самое время мне ни разу не довелось быть свидетелем, чтобы он кого-либо унизил или оскорбил. Он мог прямо, без всякого стеснения заявить тому или иному товарищу о его неспособности, но никогда в таких высказываниях не было ничего унизительного или оскорбительного. Была констатация факта. Способность говорить с людьми безо всяких обиняков, говоря прямо в глаза то, что он хочет сказать, то, что он думает о человеке, не могло вызвать у последнего чувство обиды или унижения. Это было особой, отличительной чертой Сталина.
Длительное время работали с ним те, кто безупречно знал свое дело, умел его организовать и умел им руководить. Способных и умных людей он уважал, подчас не обращая внимания на серьезные недостатки в их личных качествах, но, прямо скажу, бесцеремонно вмешивался в дело, если оно шло не так, как он считал нужным, уже не считаясь с тем, кто его проводит.
Тогда он, не стесняясь, выражал со всей полнотой и ясностью свое мнение.
Однако этим дело и кончалось, и работа шла своим чередом. Если же он убеждался в неспособности человека, время на разговоры с ним не тратил, а освобождал его от непосильной, с его точки зрения, должности.
Авторитет И. В. Сталина в ходе Великой Отечественной войны был абсолютно заслужен и предельно высок как среди руководящих лиц Красной Армии, так и среди всех солдат и офицеров. Это неоспоримый факт, противопоставить которому никто ничего не может. Описывая ход событий в Великой Отечественной войне, я старался освещать все с позиций, существовавших в то время как в Красной Армии, в ее руководстве, так и среди населения нашего государства.
Патриотизм советского народа, его отношение к труду, к выполнению своих обязанностей, эффективность руководства можно продемонстрировать еще одним примером. В считанные годы, в это сейчас трудно даже поверить, ликвидировав все последствия войны, той разрухи, которую учинили гитлеровские захватчики, встала крепко на ноги наша Родина.
Хочу сказать читателям и о том, что я совершенно не претендую на полноту изложения всей многогранной деятельности АДД. Более того, я уверен, что многое здесь упущено и о многом не сказано. Невозможно одному человеку поднять весь материал о боевой деятельности целого рода войск. Для того чтобы написать эту книгу на документальном материале, немало недель прожил я в Подольске, работая в Центральном архиве Министерства обороны, проштудировал многие и многие сотни объемных папок с документами, относящимися к боевой деятельности АДД. Однако осталось еще много материалов, к которым я и не притрагивался. [572] Много, очень много ушло времени, ушли годы на то, чтобы как-то систематизировать материал и изложить его, если можно так выразиться, в читабельной форме, чтобы он дошел до читателей, чтобы он обязательно был изложен правдиво. Я ставил перед собой задачу, чтобы читатель мог правильно представить себе истинную обстановку того времени, ведь известно, что с изменением времени меняется и обстановка, меняются оценки событий. Я старался излагать события с точки зрения человека, занимавшего определенный пост в тот момент, который описывается. Вряд ли будет естественным, если, скажем, будет описываться деятельность полка, которым ты командуешь, не с точки зрения командира полка, а с позиции, скажем, командира корпуса. Совершенно ясно, что кругозор здесь разный, поэтому для того, чтобы не грешить и правильно описывать события, приходилось вновь вживаться, точнее, даже вписываться в те должности, с позиции которых идет повествование.
