"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна
Однако теперь у одного Торлейва оказалось двое противников, и оба совсем близко. Едва успев это отметить, он вдруг увидел прямо перед собой еще одну прялку, которую кто-то ему протягивал. Ухватив ее, он вдарил Среденю, тут же добавил сверху Унезору, и тот откатился прочь, хватаясь за голову.
Вся драка произошла так стремительно, что остальные только теперь и опомнись. До слуха Торлейва дошел всеобщий крик, которого он в боевом раже не слышал. Парни устремились вперед, одни теснили Среденя, другие отняли у Торлейва прялку и схватили за руки. Девки вопили, возмущенно кричала Рагнора, а Остромира вскочила на лавку ногами, будто от мышей.
Торлейв оглянулся: позади него стояла Дединка, взволнованно дышащая, с широко раскрытыми глазами. Унезора подняли и усадили, кто-то из добрых девок дал ему рушник, намоченный водой – приложить к разбитой голове. Среди шума и гама одни возмущались, другие хохотали. Торлейв присел на ближайшую лавку; от удара в ухо еще звенело в голове, но отделался он легко. Вспоминая драку, подивился, как много, казалось бы, успел за считаные мгновения. Наверное, для берсерка время тоже идет вот так – убыстряясь.
– Ну, как ты? – К нему наклонилась Дединка.
– В голове звенит, да и только. – Торлейв убрал потные волосы со лба. – Было б хуже, пропусти я хоть один такой удар… Вот уж чем мне еще драться не приходилось, так это прялками! Даже не слышал! Это же ты мне ту прялку дала?
– А что они вдвоем на одного? – буркнула Дединка, вроде как стыдясь, что вмешалась в мужскую драку.
– Благо тебе будь! – Он сжал ее руку, на его костяшках краснели свежие ссадины. – А то я бы тоже мог сейчас стать красивым, как ярильское яйцо.
Дединка фыркнула, но тут к ним подошла Остромира, напуганная и взбудораженная.
– Торлейв! Ты цел? Охти мне, божечки, такой сором – на посиделках и драка…
– Цел. – Торлейв поднялся, тряхнул волосами и оправил одежду. – Что, теперь я буду должен твоему отцу виру за увечья его людям?
– Они не имели права на посиделки лезть! – Возле них появился Солонец, сердитый и недовольный: сердит он был на Унезора, а недоволен собой, что так долго думал. – Гридей не зовут, им тут делать нечего. По заслугам получили. А станут бухтеть – мы сами добавим.
Поглядев ему в лицо, Торлейв сообразил: парни Свинческа, особенно те, что уже побывали в вилькаях, не водят дружбы с княжьими гридями, вечными отроками. Напротив – между теми и другими кипит вечная глухая вражда, замешанная и на презрении, и на зависти. Особенно она проявляется по части девок, для гридей недоступных.
Унезор наконец настолько опомнился, чтобы встать на ноги и уйти вместе с Среденем. Солонец ворчал им вслед, что надо было в грязь выкинуть. Остаток вечера пошел довольно тихо; происшествие сбило задор, девки еще немного попели, а потом, как угощение закончилось, стали расходиться.
– У вас принято с посиделок провожать девушку до дома? – спросил Торлейв у Дединки, видя, что она хмурится и хочет уйти.
– Это я тебя привела, я и назад провожу. – Она улыбнулась, хоть и невесело. – Если что – такой крик подниму… Жаль… не думала я… – Она двинула рукой, будто хотела коснуться руки Торлейва с содранными костяшками, но передумала. – Вот рассукин сын этот Унезор, шельма, чтоб его притка взял…
– Не страшно. Иначе и быть не могло. – Торлейв усмехнулся. – Я же тут чужой, кто же меня просто так к девкам пустит? Да не на того наскочили…
Выйдя из беседы, Торлейв обнаружил что его ждут снаружи некие трое – Агнер, Орлец и Илисар. До гридницы уже дошли слухи, что на посиделках случилась драка с участием киевского гостя, и хотя соваться в избу незваными его бережатые не стали, хотели быть под рукой. Кое-кто из гридей и впрямь околачивался поблизости, но при прочих парнях ограничились только недружелюбными взглядами.
По пути через Свинческ Торлейв поглядывая на Дединку – она глядела недовольной, насколько он мог рассмотреть при свете луны.
– Ну, не хмурься. – Уже во дворе он слегка взял ее за локоть, прежде чем расстаться: ему было в гридницу, а ей – в девичью избу. – В другой раз погуляем получше.
– Уся́ типеря, – с неохотой, но решительно сказала Дединка, отводя глаза. – Позабавились разок, да и полно.
– Не хочешь больше со мной водиться? – Торлейв загородил ей дорогу к девичьей избе, сам удивившись, как сильно его задели эти слова. – Что не так? Обидел тебя чем? О тех обалдуях не думай, это моя забота. Если им мало – добавлю, у меня тумаков на всех хватит.
Она оглядела его, будто только сейчас оценила широкую грудь, сильные плечи и крупные кулаки – тоже наследство Хельги Красного. При красивом лице, золотых волосах, нарядной одежде и любезных повадках Торлейва его телесная сила не бросалась в глаза и, похоже, такой прыти в драке от него никто здесь не ждал.
При свете луны Торлейв встретил взгляд Дединки, но уже не улыбаясь. И правда оказалось важно, хочет ли она с ним водиться.
– Не обидел, а только не по пути нам. – Дединка отвела глаза. – Зимой водятся, кому на Дожинки свадьбу играть, тем можно. А мы с тобой не пара. Много шуму вышло, теперь по всему Свинческу будут про нас толковать. Ты побудешь да уедешь себе, а мне еще здесь жить. Домой когда-нибудь вернусь, дадут боги, там замуж выйду. Мне худой славы не надобно.
Торлейв не знал, что возразить. Она права. Ни он – брат киевского князя, ни она – таль оковских вятичей не могли иметь честных намерений друг к другу. Если его заподозрят в блудных помыслах, только ухмыльнутся: парень неженатый, как иначе? Но для девки полузависимого положения худая слава будет губительной – заступиться за нее некому.
– Но хоть на посиделках-то повидаемся? – спросил Торлейв, помолчав.
– Коли улучусь [809], повидаемся, – коротко ответила Дединка, но в этом слышалось «и только». – Прощевай.
Она скользнула в дверь избы, та скрипнула, закрываясь, и все стихло.
– Уся́ типеря… – старательно повторил Торлейв себе под нос.
Глава 6
В последующие дни Торлейв еще не раз видел Дединку: она подавала на стол в гриднице, проходила по двору, занятая какими-то делами по хозяйству. Но заговаривать с ней он не пытался; встречаясь взглядами будто случайно, они слегка кивали друг другу и отворачивались. Торлейва тянуло подойти, взглянуть ей в глаза – даже это простое дело теперь обещало ему всплеск радости, – да хотя бы вслед посмотреть, но он сдерживал эти порывы. Наутро после посиделок, когда случилась драка с кобылой, он, обдумав дело, понял, что Дединка права: водиться им не следует, это грозит бесчестьем им обоим. Про девку будут думать, что богатый киевский посланец склонил ее на блуд – все видели, как он ей шеляг предлагал. Тогда не взяла, а в другой раз, может, и взяла. Но и для него мало чести в том, чтобы у всех на глазах гулять с девкой неведомого рода, заложницей, мало что не рабыней. То, что челядинка привела его на посиделки, уже могло дать повод к насмешкам. Для вечера Куромолья у него есть оправдание: Рагнора велела Дединке его пригласить, и вина падает на воеводскую дочь. Прибыслава и Ведома назавтра вдвоем перед ним слегка повинились, мол, недосмотрели, должны были приказать своим дочерям его привести, а не перекладывать на девку – оковскую таль. Но если Торлейв и дальше будет длить это знакомство, скажут, что киевский-де боярин себя не блюдет, челядинку в пару нашел… Хозяева Свинческа обидятся на столь явное пренебрежение их дочерьми, решат, что он затем и прибыл, чтобы им обиды чинить. А взабыль всего-то и дела: почему-то его тянуло смеяться каждый раз, как он видел это диво – ее глаза на одной высоте со своими… Тайком прислушиваясь к ее разговорам с другими челядинками, беззвучно повторял за ней: чилавэк, поработаимси, махоточка – так она называла маленький горшок, – няльзи, коровятина, убоина, свежанина, ей нету здесь… Зная четыре языка, Торлейву не стоило бы дивиться говору лесных родов, но голос Дединки для него имел такую прелесть, что она переходила и на сами слова.
