Станислав Рем - Двадцатое июля
После обеда всей компанией отправились на аэродром: фюреру предстояло лететь обратно в Растенбург. Посылку с «коньяком» доставил к самолету полковник Фабиан фон Шлабрендорф. Он же должен был привести в действие детонатор, однако сделать этого не успел: в самый последний момент его остановил приказ Канариса, переданный с одним из сотрудников штаба. В результате, когда фон Тресков дал сигнал, что пора передавать посылку, полковник вручил доктору Брандту «коньячную» коробку с неактивированной взрывчаткой.
На следующий день с первым же курьерским самолетом фон Шлабревдорф вылетел в Ставку фюрера, встретился с доктором и, посетовав, что «перепутал» посылки, поменял взрывчатку на настоящий коньяк.
…Не отдай тогда Даллес свой приказ, русские, может быть, не утюжили бы сейчас границы Европы. Но и американцы не вошли бы в Европу. И его брат не волновался бы теперь по поводу их совместного дела. Так что скорее всего он поступил тогда правильно. Просто всему свое время.
Вечерело. Даллес сел за письменный стол, включил лампу, открыл личные записи.
— Итак, — следуя старой привычке разговаривать с самим собой, вполголоса пробормотал он, — на этот раз все должнр произойти с точностью до наоборот.
В отличие от прошлого года заговорщики будут теперь вести переговоры только с Западом. Оппозиция предложила сразу же после устранения фюрера открыть Западный фронт и сконцентрировать все силы на востоке. В мае генерал-полковник Бек предоставил Даллесу через Гизевиуса детальный план первых действий будущего правительства Германии. В частности, им было предложено высадить три авиадесантные дивизии союзников в районе Берлин— Гамбург. Одновременно немцы обязались без сопротивления отдать французское побережье британским войскам, которые к тому времени должны будут переправиться через Ла-Манш.
Казалось бы, все было согласовано.
Даллес тогда сразу же передал предложение немцев в Управление. И… Словом, вместо того чтобы поддержать предложение Бека и сотрудничать с ним, союзники начали… самостоятельные действия на побережье Франции. После чего Даллес сделал вывод: сторонников Москвы в окружении президента значительно больше, чем патриотов Америки. Но, слава Всевышнему, сам Билли Донован, руководитель УСС в Вашингтоне, по-прежнему оставался на стороне истинных интересов Штатов.
Даллес перечитал письмо. Что ж, теперь, с согласия нужных людей, поддерживающих его на родине, он не только сместит Гитлера, но и поставит на его место своего человека. Главное, чтобы Гизевиус и Бек не подвели в самый последний момент.
* * *— Вот, господин русский, как выглядит сегодня Берлин.
— Впечатляюще.
Машина с обер-лейтенантом Грейфе и Курковым медленно двигалась по улицам старой, изуродованной частыми авианалетами столицы Германии. За окнами автомобиля мелькали последствия недавней бомбардировки: горели остатки домов, из-под завалов извлекали стонущих раненых, всюду сновала жандармерия, тщетно пытаясь навести хоть какой-то порядок. Десятка два заключенных под наблюдением солдат разгребали руины разрушенных домов, вытаскивая наверх останки погибших жильцов.
— Русская авиация? — спросил Курков обер-лейтенанта.
Тот, быстро перекинувшись несколькими словами с водителем, ответил:
— Нет, англичане. А вы хотели бы, чтобы ваши?
— Мне без разницы.
— Неужели?
— На то она и война, — уклонился от прямого ответа Курков.
— Перестаньте изображать из себя философа. Это вам не идет.
Курков хотел было съязвить, но передумал. Настроение от вида
разрушенного города испортилось само собой.
— Куда мы едем?
— Название улицы вам о чем-нибудь скажет?
— Нет.
— В таком случае Потсдамельштрассе, 28.
— Благодарю. И что там находится?
— Приедем — узнаете.
— Поговорили, называется…
На озвученной Грейфе улице находился штаб 150-й танковой бригады СС. Курков понял это, когда, войдя в кабинет, увидел штурмбаннфюрера СС Отто Скорцени и двух офицеров (судя по их поведению, из его бригады).
— Если не ошибаюсь, господин Шилов. Господа, — обратился Скорцени к сослуживцам, — перед вами — наш новый коллега. Хотя и русский. С сегодняшнего дня он будет считаться членом нашей бригады. Вплоть до поступления на его счет соответствующего распоряжения. Нам приказано сделать из него бойца, способного выполнять миссии, подобные тем, что выполняли вы.
Один из офицеров рассмеялся:
— Отто, неужели вы думаете, что существо со славянской кровью способно адекватно реагировать на неожиданный ход событий?
— Рихард, я не думаю. Я выполняю приказ. А теперь о том, что касается лично вас, господин Шилов, — Скорцени впился взглядом в русского. — Вы уже освоили немецкий язык?
— Более-менее.
— Вы плохой курсант, рядовой Шилов. Для специалиста нашей профессии словосочетания «более-менее» не существует. — Скорцени повернулся к Грефе: — Дополнительно по два часа занятий ежедневно. Итак, — штурмбаннфюрер вернулся к Куркову, — вы, я надеюсь, уяснили, что мы готовим из вас человека редкого рода деятельности?
— Диверсанта, — подтвердил Курков.
— Совершенно верно. Только в данном случае я вынужден сделать уточнение: не диверсанта, а террориста.
— Простите, господин штурмбаннфюрер, не вижу разницы.
— Именно поэтому ваше дальнейшее обучение будет проходить в Берлине и одном из его пригородов. Террорист — более утонченная модель диверсанта. Главная отличительная черта: диверсант действует обычно в группе, а террорист — фигура одинокая. Самостоятельная. Второе отличие: диверсант — это любитель, а террорист — профессионал. Подготовка одного террориста обходится любому государству в несколько раз дороже, чем подготовка десятка групп диверсантов. Теперь поясню более детально. Итак, террорист всегда должен действовать решительно и смело. Не бояться смерти — малейшее колебание либо проявление трусости могут его погубить. Концентрация тела и мыслей — вот основополагающая концепция нашей профессии. Пример из личной практики: когда мы освобождали Муссолини, я перепрыгнул через ограду замка и приземлился прямо перед карабинером. Замешкайся я тогда хоть на секунду, не разговаривал бы сейчас с вами. — Скорцени гордо вскинул подбородок: — Но я без колебаний прикончил карабинера, выполнил задание и остался жив.
Курков почувствовал на себе тяжелый взгляд. Пожалуй, второй офицер рассматривает его несколько пристальнее, чем того следовало бы ожидать.
— Эрих, что вас так привлекло в нашем новом друге? — заметил повышенную заинтересованность второго офицера и Скорцени.
