Александр Дюма - Парижские могикане. Том 1
— Это довольно редкое имя… Я был знаком с дочерью маршала Франции, которую так звали…
— Дочь маршала де Ламот-Удана? — спросил Сальватор.
— Совершенно верно.
— Это подруга Фраголы… Идемте!
Не прибавив ни слова, Жан Робер последовал за своим таинственным спутником.
На каждом шагу его поджидали неожиданности.
XI. ДУША И ТЕЛО
Сальватор провел в спальне не более десяти минут и за это время успел полностью переодеться.
Когда он вернулся домой, на нем, как помнят читатели, был бархатный костюм, а вышел он в белом ворсистом рединготе, двубортном наглухо застегнутом жилете, темных панталонах. Теперь по костюму было невозможно понять, к какому классу общества принадлежит этот человек; это можно было бы определить по тому, как он носит эту одежду, как он говорит.
Стоило Сальватору сдвинуть шляпу набок, и его можно было принять за вырядившегося по-праздничному простолюдина; надень он шляпу ровно, он становился светским господином, одевшимся с некоторой небрежностью.
От наблюдательного взгляда Жана Робера не ускользнула эта почти неуловимая подробность.
— Куда вам угодно отправиться? — спросил Сальватор, когда они с поэтом вышли на улицу.
— Куда вам будет угодно! Ведь вы взялись руководить мною в эту ночь, не так ли?
— Поступим по примеру древних: бросим перышко по ветру и пойдем за ним, — предложил Сальватор.
Они вышли на площадь Сент-Андре-дез-Ар. Сальватор вырвал из записной книжки клочок бумаги и пустил его по ветру. Тот полетел в сторону улицы Пупе.
Двое друзей последовали за бумажкой, которая кружилась перед ними, похожая на прелестных белокрылых ночных бабочек. Они вышли на улицу Лагарп.
Второй клочок бумаги полетел в сторону улицы Сен-Жак.
Друзья зашагали, не задумываясь, куда они идут; их путь был непредсказуем, как непринужденная беседа или сновидение; они шли наудачу, наугад, без цели, без заранее намеченного направления, как движутся ветер и облака дивной лунной ночью; шли, обмениваясь сокровищами души и наслаждаясь обществом друг друга.
Два или три раза Жан Робер делал попытки разгадать секрет таинственного молодого человека, но Сальватор всякий раз уходил от его вопросов, как хитрая лисица обманной уловкой уходит от идущей по следу борзой. Однако Жан Робер продолжал настаивать, и Сальватор сказал:
— Наша цель — создать роман, не правда ли? А вы хотите, чтобы я своим рассказом сразу закончил его? Уступить вашему желанию значило бы идти назад. Давайте пойдем вперед!
Жан Робер понял, что его приятель хочет остаться неразгаданным, и не стал настаивать.
К тому же, одно происшествие нарушило течение мыслей молодых людей.
На мостовой лежал человек, вокруг которого собралась целая толпа: много мужчин и несколько женщин.
— Он пьян, — говорили одни.
— Умирает, — говорили другие. Человек хрипел.
Сальватор пробился сквозь толпу, опустился на колени, приподнял голову лежавшего и, обернувшись к Жану Роберу, сообщил:
— Это Бартелеми Лелон, он умрет от кровоизлияния в мозг, если я сейчас же не пущу ему кровь. Посмотрите, где-то здесь неподалеку должен проживать аптекарь. Постучите в дверь — аптекари обязаны вставать в любое время суток.
Жан Робер огляделся: за разговором они очутились в самом сердце предместья Сен-Жак, рядом с больницей Кошен.
Против больницы Жан Робер прочел над лавчонкой:
«АПТЕКА ЛУИ РЕНО».
Ему было все равно, как звали аптекаря, лишь бы тот отворил, и он постучал так, чтобы у аптекаря не осталось сомнений, что нужно поторопиться.
Спустя несколько минут дверь проскрипела петлями и г-н Луи Рено показался на пороге своей лавчонки, в бумазейных штанах, с ночным колпаком на голове, спрашивая, зачем он понадобился.
— Приготовьте бинты и ванночку, — приказал Сальватор, — человеку грозит кровоизлияние в мозг, необходимо пустить кровь.
Принесли несчастного плотника; он был без чувств.
— А есть ли здесь доктор, чтобы пустить больному кровь? — спросил г-н Луи Рено. — Я-то сам не умею этого делать, я скорее травник, чем аптекарь.
— Не беспокойтесь, — сказал Сальватор, — я был учеником хирурга и все сделаю сам.
— У меня нет ланцета, — продолжал аптекарь.
— Сумка с инструментами при мне, — успокоил его Сальватор.
Зеваки заполнили аптеку.
— Господа, вы хотите помочь несчастному? — обратился к ним Сальватор.
— Ну, конечно, господин Сальватор, — ответил один из присутствовавших, протягивая молодому человеку руку.
Сальватор пожал эту руку, и Жану Роберу показалось, что комиссионер обменялся с вновь прибывшим масонским знаком.
Несколько человек подхватили вполголоса:
— Господин Сальватор!..
— Итак, — сказал молодой человек, который более чем когда-либо казался Жану Роберу достойным предопределенного ему имени, — пока я буду пускать несчастному кровь, — ступайте в больницу и предупредите, что скоро прибудет больной.
Несколько человек под предводительством того, с кем говорил Сальватор, отправились в больницу.
Тем временем аптекарь с помощью тех, кто остался в его лавочке, развязал несчастному Жану Быку галстук, стащил с него куртку и засучил ему рукав рубашки.
Вены на шее у больного вздулись так, что, казалось, вот-вот лопнут.
— Может, перебинтовать ему руку? — посоветовал Жан Робер.
— Бинты готовы? — спросил Сальватор у аптекаря.
— Сейчас принесу, — отозвался Луи Рено.
— Перетягивайте выше вены как можно сильнее, господин Робер; надеюсь, этого окажется довольно, — сказал Сальватор.
Робер повиновался; один из присутствовавших взял больного за руку, другой подставил ванночку, третий поднес лампу.
— Осторожнее с артерией! — предупредил несколько встревоженный Жан Робер.
— Ни о чем не беспокойтесь, — отвечал Сальватор, — мне не раз приходилось пускать кровь ночью при свете луны или фонаря. Такое нередко случается с этими беднягами, когда они выходят из кабака.
Не успел он договорить и едва коснуться ланцетом руки Бартелеми, как брызнула черная вспенившаяся кровь.
— Дьявольщина! — воскликнул Сальватор, покачав головой. — Вовремя мы подоспели!
Операция была проделана им с легкостью и проворством опытного хирурга. Бартелеми вздохнул.
— Когда он потеряет довольно крови, — сказал аптекарь, подоспевший с бинтом в руках, — предупредите меня.
— О, — возразил Сальватор, — это ему можно позволить без помех: крови у него предостаточно! Пусть, пусть течет!
Когда вытекло примерно две ванночки крови, больной открыл глаза.
Поначалу взгляд у него был мутный, остекленелый: он ничего не выражал, но постепенно прояснился и стал осмысленным; больной остановил его на хирурге-любителе.
