Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства
Деникин, сдерживая охватившее его раздражение, резко встал и подошёл к Ковалевскому, который не поспел за ним встать сразу. Главковерх, положив ему на плечо руку, попросил остаться в кресле. Пожалуй, жест этот продиктовала не только любезность старшего по чину, но и привычный расчёт человека невысокого роста, не любящего смотреть на рослых собеседников снизу вверх.
— А того не понимают господа генералы, что время для споров и придворной дипломатии прошло! — продолжал Деникин. — Ответственность за судьбу России отметила всех нас своей печатью, всем нам нести один крест! — Он прошёлся по кабинету, мягко ставя на ковёр ноги, обутые в генеральские, без шнурков, ботинки, и опять остановился возле Ковалевского. — Настала пора решительных действий, Владимир Зенонович. Я готовлю сейчас директиву, в которой хочу досконально определить стратегические пути нашего наступления. И его конечную цель…
Ага, вот в чем дело!..
Ковалевский знал, что своим высоким положением главнокомандующего вооружёнными силами Юга России Деникин обязан отнюдь не личным достоинством или выдающимся военным дарованиям и уж, конечно, не популярностью в русской армии, где не любили чёрствых людей. О нем много говорили среди офицеров как о человеке беспринципном, бестактном и недалёком. Однако Корнилов в канун своей гибели, как бы предчувствуя свою обречённость, назвал, имея в виду какие-то свои веские соображения, преемником именно его, Деникина.
Неожиданный выбор Корниловым малопримечательного, сухого, непопулярного Деникина вызвал удивление и породил недоуменные толки — все знали о посредственных дарованиях преемника, но никто не решился открыто оспаривать его: после гибели Корнилова над его именем засиял венец великомученика.
Теперь Деникин владел Северным Кавказом, Тереком, богатейшей Кубанью и Донской областью. И все же… противники Деникина, хотя и приняли молча его главенство, скрупулёзно вели счёт его ошибкам, ими объясняя любую неудачу. И Ковалевский понял, как важно для главнокомандующего не допустить просчёта в разработке предстоящей директивы и конечно, заполучить себе опытных союзников при её выполнении.
Однако почему выбор пал именно на него, Ковалевского? Он знал Деникина давно, но они всегда были холодны друг с другом.
Владимира Зеноновича, любящего разговор по душам, атмосферу домашности, раздражало самоуверенное высокомерие Деникина.
Антипатии своей к нынешнему главнокомандующему Ковалевский никогда особенно не скрывал. Так что же заставило самолюбивого, не привыкшего ничего прощать Деникина откровенничать сейчас именно с ним?
А у Деникина, знавшего вкус к штабному политиканству, были на то свои основания. Прошлой их отчуждённости он, конечно, не забыл и особых симпатий к Ковалевскому не испытывал, считая его баловнем судьбы. Но сейчас об этом не следовало вспоминать, сейчас важно было другое — военные и человеческие качества, личность самого командующего Добровольческой армией. Деникину нужен был человек, которому бы верили офицеры, которого знали бы солдаты.
А у Ковалевского была прочно, неоспоримо сложившаяся репутация талантливого военачальника, незаурядного тактика. Всю войну, с первых дней четырнадцатого года, он командовал корпусом и кроме умения военачальника проявил ещё и редкую храбрость. Нравилось солдатам, что он часто бывал в окопах, любил поговорить с ними по душам, ободрить шуткой, не допуская в то же время панибратства. Он не завоёвывал авторитет, а имел его. Корпус Ковалевского считался одним из лучших на Юго-Западном фронте, а во время знаменитого Брусиловского прорыва особо отличился, за что и получил наименование гвардейского.
Немаловажно для Деникина было и то, что начисто лишённый честолюбия, Ковалевский не лез в диктаторы, следовательно, тут можно было не опасаться соперничества. Деникин даже подумывал о назначении Ковалевского на пост военного министра, если, конечно, наступление увенчается окончательным успехом. Именно в беседе с Ковалевским Деникин решил опробовать директиву на слух — в такой крупной игре он готов был поступиться самолюбием, выслушать и советы, и возражения.
— Я мыслю наступать широким фронтом на Харьков, Курск, Орёл и далее на Москву, одновременно очищая от войск красных Украину, — уверенно говорил Деникин. — Вдоль Волги, в обход Москвы, пойдёт Кавказская армия генерала Врангеля; генерал Сидорин со своими донцами будет наступать в направлении Воронежа… — Деникин присел к столу, продолжил: — Вам же, Владимир Зеноновнч, по моему плану отводится решающее направление. Овладеете Харьковом, и перед вами откроется кратчайший путь на Москву! — и ожидающе посмотрел на Ковалевского — ему важно, очень важно было знать, как тот отнесётся к его плану.
Ковалевский помедлил с ответом, взглянул на карту России. Смогут ли сравнительно малочисленные армии преодолеть путь, предначертанный планом главнокомандующего? Не растворятся ли они на огромных просторах Украины и России? И тут возникло другое сомнение. По мере продвижения белой армии на занятых территориях будет устанавливаться дореволюционый режим с губернаторами, уездными начальниками, помещиками. Земельный вопрос до сих пор никак не решён, значит, у крестьян станут отнимать обработанную землю, инвертарь, скот. В результате умножатся случаи крестьянских бунтов, вооружённого сопротивления. Это тоже вряд ли будет способствовать быстрому продвижению войск…
— Предполагается проведение мобилизации? — осторожно осведомился Ковалевский.
— Конечно. Приказ о всеобщей мобилизации уже подготовлен.
— Без земельной реформы поголовная мобилизация вызовет крестьянские волнения, Антон Иванович, — не сдержавшись, сказал Ковалевский.
Деникин раздражённо передёрнул плечами, нахмурился.
— Знаю… Лучшие наши умы, такие, как Колокольцев и Билимович, бьются над этим вопросом уже который месяц — ничего дельного пока не предложили. Не ко времени, не ко времени заниматься этим. Вот образуется государственность, и тогда… — Он вынул платок и старательно вытер лоб — так вытирают деревянные столы перед праздником. — Но мы не об этом говорим. Вернёмся к директиве… На главном, я имею в виду ваше направление, Владимир Зенонович, я намерен собрать в один мощный кулак все лучшие силы. Помимо цвета армии — корниловской, марковской, алексеевской, дроздовской дивизий — у вас будут конные корпуса Юзефовича и Шкуро. Кроме того, я даю вам дополнительно пять артиллерийских полков и заберу для вас у генерала Шиллинга три дивизиона броневых машин. В вооружении и боеприпасах недостатка не возникнет. В Новороссийском порту с пароходов союзников круглые сутки выгружается необходимое для армии, — Деникин чуть усмехнулся, — и можно не сомневаться: чем энергичней мы будем наступать, тем лучше будет снабжение.
