Бернард Корнуэлл - Золото стрелка Шарпа
– Стрелки!
Он дал свисток и закричал, подзывая к себе стрелков. По двору носились кони без седоков, вставали на дыбы у ворот, где уже построилась рота, сверкая белыми ремнями, а лейтенант Ноулз отдавал приказы, от которых стыла кровь в жилах у французов, знакомых с огневой мощью британской пехоты.
– Целься! Первая шеренга! Пли!
Такого оборота дел гусары и уланы явно не ожидали. Вместо разбойников с кривыми ножами – отлаженная боевая машина, делающая четыре залпа в минуту. Мушкеты плюнули огнем, двор заволокло дымом, пули веером разлетелись между оградой и домом.
– Вторая шеренга! По крыше! Целься! Пли!
А тем временем солдат первой шеренги доставал из подсумка патрон, скусывал пулю с бумажной гильзы и брал щепоть пороха для затравки. Левая рука сжимала ствол, правая высыпала порох, левая мяла бумагу и разрывала на две неравные части, правая держала затравку между большим и указательным пальцами. Больший клочок бумаги запихивался в дуло, три пальца правой руки выдергивали шомпол, пуля изо рта перекочевывала в ствол и, прикрытая малым пыжом, до упора проталкивалась стальным стержнем. Хватало одного толчка – шомпол извлекался, затравка высыпалась на полку, взводился кремневый курок, и все это – при совершенном равнодушии к вражеским выстрелам, свисту карабинных пуль, конскому ржанию и пляске огней. А затем задняя шеренга давала залп, и пламя слепило переднюю, грохот рвал барабанные перепонки, а лейтенант Ноулз хладнокровно руководил побоищем:
– Заряжай! Целься! Пли!
Совершенно механическая работа, и никакая пехота в мире не выполняла ее лучше английской, потому что лишь англичане тренировались с настоящими боеприпасами. Убийство по часам. Пли! Заряжай! Целься! Пли! Лица чернеют от пороховой гари, глаза слезятся от раскаленных крупиц, вылетающих из ствола в нескольких дюймах от лица, на плечах синяки от отдачи, двор впереди устлан трупами врагов и окутан дымом, за каждым залпом следуют два шага вперед, в тылу уже уносятся со двора обезумевшие кони, а Шарп видит, как четверка стрелков – группа Хэгмена – затворяет ворота.
– В дом!
Шарп ударил в дверь ногой, Харпер обрушился на нее всем телом, и вот стрелки уже в прихожей. Кто-то выстрелил в них из пистолета, но пуля не нашла цели, и Шарп рубанул палашом.
– В штыки!
Стрелки образовали шеренгу и с ревом кинулись вперед.
В гостиной жили офицеры – стол был завален пустыми и початыми бутылками; лестница вела наверх, к спальням, где звуки сражения уже всех разбудили. А снаружи, во дворе, лейтенант Ноулз отсчитывал про себя секунды, чтобы держать ритм залпов, и постоянно оглядывался – нет ли где опасности? Он увидел на фланге Хэгмена – маленький чеширец стрелял с колена, остальные заряжали для него штуцера. Ноулз успокоился: любой офицер, который покажется на балконе или крыше, получит пулю.
Потея от жара костров, красномундирники шаг за шагом продвигались вперед, поливая свинцом двери и окна, и у лейтенанта мелькнула мысль, что в его жизни это всего-навсего третий серьезный бой. Он отогнал страх, искушавший бросить все и отбежать в укрытие; его голос звучал спокойно, а рядом свистели карабинные пули и падали красные мундиры, скошенные неприятельским огнем, и над ними склонялся сержант Рид.
И вдруг сквозь горячечный транс проникли бульканье и крики, уже минуту терзавшие барабанные перепонки Ноулза. Он двинулся в сторону, огибая костер, и увидел бьющегося в пламени французского офицера. Лейтенанту показалось, будто француз тянет к нему черные, как клешни, руки, а страшные вопли и клокотанье вырывались из его горла. Ноулз вдруг обнаружил в своей руке саблю – отцовский подарок; с искаженным лицом он приблизился к офицеру и избавил его от мучений, вонзив острие в горло. В эти мгновения он не командовал, но рота этого не заметила, она хорошо знала свое дело, она прочесывала пулями все темные углы, и Ноулз, открыв глаза, подумал, что впервые в жизни убил человека саблей.
И тут над двором загремел голос сержанта Харпера:
– Здесь, сэр!
Должно быть, не более полутора минут прошло с того момента, когда стрелки дали первый залп по воротам, прикинул Шарп. Сам того не замечая, он считал грохотавшие во дворе залпы. При таком освещении его люди должны были стрелять через каждые пятнадцать секунд.
В большой гостиной дома Морено дело принимало серьезный оборот. Мало-мальски оправясь от изумления, французские офицеры соорудили на верхней площадке лестницы баррикаду из мебели и матрасов. Чтобы расчистить путь, Шарпу срочно требовалась мощная огневая поддержка.
– Сержант!
Подниматься по лестнице – самоубийство чистой воды. Огромный сержант шагнул к ступеньке, но Шарп остановил его.
– Дай винтовку.
Харпер взглянул на семистволку, ухмыльнулся и отрицательно покачал головой. Шарп не успел его задержать. Сержант прыгнул на нижнюю ступеньку, вскинул страшное оружие и нажал на спуск. Казалось, в гостиной выпалила маленькая пушка. Семистволка рыгнула дымом и пламенем, оглушив всех кругом. Шарп с ужасом увидел, как сержант падает навзничь, и бросился к нему.
Харпер осклабился.
– Отдача, чтоб ее!
С занесенным над головой палашом Шарп понесся вверх, одним прыжком одолевая по две ступеньки, к баррикаде, которую расшвырял удар семи пуль, к стенам, забрызганным кровью, к офицеру с пистолетом в руке. Капитан видел, как палец француза давит на спуск, как движется курок; он уже не мог ничего поделать и приготовился к самому страшному, но, как оказалось, напрасно. Напуганный француз впопыхах забыл насыпать порох на полку и тем самым обрек себя на верную смерть. На его голову обрушился палаш, разрубил череп, рассек мозг, а в следующий миг Шарп схватил матрасы, расшвырял их по сторонам и скрестил палаш с двумя тонкими саблями французов, уцелевших под огнем Харпера.
– Стрелки! – закричал сержант, взбегая по лестнице.
Шарп повернулся, ранил одного врага и шагнул в сторону, уклоняясь от яростного выпада другого. И вот уже рядом с ним Харпер, длинный штык молнией бьет вверх, и на лестничной площадке чисто.
– Керси! – закричал Шарп, начисто позабыв про разницу в чинах. – Где вы, черт вас дери? Керси!
– Шарп? – В дверном проеме стоял, застегивая брюки, майор. – Шарп?
– Уходим, майор.
– А слово чести?
– К дьяволу! Мы вас отбили!
В конце коридора распахнулась дверь, грянул мушкет, и дверь захлопнулась. Керси точно очнулся.
– Туда! – Он показал на запертые двери в конце коридора. – Через окна!
Шарп кивнул. На лестничной площадке все было вроде бы спокойно. В конце коридора французский офицер снова приотворил дверь, но винтовочная пуля отсоветовала ему рисковать.
