Георг Борн - Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2
— Если теперь родится принцесса, ваше величество, то беды нет, — ответил кардинал, — но рождение второго принца приведет в будущем к самым неприятным столкновениям.
— Я и не скрываю этого, — сказал король, — ведь кого же из моих сыновей в таком случае считать старшим? Кто будет законным наследником престола моих предков?
— Это поведет к спору и он может иметь самые непредсказуемые последствия, — сказал Ришелье. — Принц, родившийся прежде, будет считать себя старшим, а между тем и второго можно тоже считать имеющим право на престол.
— Что же делать? Признаюсь, ваша эминенция, я просто в отчаянии.
— Подождем, что скажет доктор, ваше величество, до этого ничего нельзя решать. Если Бог даст вам еще сына, то вашей обязанностью будет сейчас же, сегодня же предотвратить тяжкие последствия такого неожиданного события.
— Но каким образом это можно сделать?
— Это надо спокойно обдумать, ваше величество. Только один какой-нибудь принц может иметь право наследования, только о рождении одного из них можно сказать народу.
— Чего вы от меня требуете, ваша эминенция? Оба принца мои сыновья!
— Только один может быть им официально, ваше величество, если вы не хотите разрушить счастье обоих и сделать несчастной Францию.
— Как жестоко испытывает меня Бог!
— Ваше величество, надо подавить в себе отцовские чувства. Не падайте духом в ту минуту, которая решает участь не только отдельных личностей, но и целого народа. Что будет, ваше величество, если вашими наследниками станут два сына одного возраста? Разве вы хотите разделить ваше прекрасное, сильное государство? Нет, нет! Вы обязаны подчинить отцовскую любовь голосу холодного рассудка!
— Говорите яснее, чего же вы требуете?
— Мне очень жаль, поверьте, ваше величество, что мне одному приходится вам советовать. Я хотел бы только избавить ваше государство от внутренних неурядиц, которые невозможно устранить, если за престол будут бороться два брата с одинаковыми правами. Этот спор неизбежен и Франция из-за него может погибнуть.
— Чувствую, что вы правы, ваша эминенция, возможность чего-нибудь подобного приводит меня в ужас.
— Вы можете и должны это устранить, ваше величество.
— Так укажите, каким образом!
— Пусть наследником будет ваш первый сын, а рождение второго скройте от народа.
— Какая же участь ждет этого несчастного принца?
— Отдайте его пока в надежные руки, а позже мы подумаем, как устроить так, чтобы вознаградить его за эту тяжелую потерю. Главное в том, чтобы никто не узнал о его рождении, чтобы этот принц сам никогда не слыхал, чей он сын и брат. Не зная чего он лишился, он не станет и жалеть об этом, кроме того, ему тогда не придет в голову мысль посягать на наследство брата, и Франция будет ограждена от большого несчастья. Он будет жить в хорошей обстановке, которую мы обеспечим ему на всю жизнь, и не станет роптать на судьбу, если никогда не узнает тайны своего рождения. Я советую вам поступить именно так, все остальное мы еще успеем обдумать.
В будуар поспешно вошел лейб-медик.
Людовик обернулся к нему в напряженном ожидании.
— Ее величество благополучно родила второго принца, — сказал доктор, — но очень слаба, и, по-моему, не помнит, что дала жизнь двум детям. Камер-фрау сейчас же перенесла второго новорожденного в соседнюю комнату обергофмейстерины, ваше величество.
— Хорошо, — ответил за короля Ришелье, — кто, кроме вас, знает о рождении второго принца?
— Госпожа обергофмейстерина, камер-фрау, кормилица и бонна.
— Им надо велеть молчать, — продолжал кардинал. — Хорошо, что герцог де Бриссаль и госпожа де Шеврез уже ушли, теперь можно будет скрыть рождение второго ребенка.
— Как себя чувствует второй мальчик? — спросил Людовик.
— Несколько слабее первого, ваше величество, но хорошо сложен и здоров.
— Отведите меня к нему, я и его хочу видеть, — сказал король и ушел с доктором в комнату донны Эстебании.
Камер-фрау стояла там, держа в руках маленького принца, с первой же минуты жизни окруженного глубокой тайной.
Ришелье, оставшись один, стал ходить взад и вперед по будуару.
— Надо сделать так, как я сказал, — пробормотал он. — Отцовская любовь не спасет и не поддержит Францию, на царском троне надо уметь жертвовать личным чувством — это ведь давно известно по опыту. Второго принца надо как можно скорее удалить, иначе начнут потихоньку, под строгим секретом толковать о нем до тех пор, пока, наконец, не узнают все, а этого нельзя допустить. Я должен употребить все свое влияние, чтобы король не изменил решение. Он может иметь только одного сына, одного принца, второго надо удалить.
Людовик и доктор вернулись.
— Постарайтесь спасти королеву, сделайте все возможное, уберегите ее от опасности! — сказал король с озабоченным выражением лица. — Примите меры, чтобы ее ничем не беспокоили и не разговаривали с ней.
Доктор пообещал и ушел к Анне Австрийской.
Людовик подошел к кардиналу.
— Чувствую, ваша эминенция, — тихо сказал он, — что вы говорите правду. Для блага Франции и обоих принцев надо только одного из них воспитать, как принца, и показать народу, другой же мой сын вырастет, хоть и окруженный заботами о нем, но в более скромной обстановке.
— Преклоняюсь перед вашей замечательной силой воли, ваше величество, — сказал Ришелье. — Вы спасаете этим Францию от больших несчастий.
IX. НИНОН ЛАНКЛО
Милостивое обхождение, а больше всего деньги кардинала, совершенно подкупили папу Калебассе. Он при каждом удобном случае восхвалял великодушие и доброту Ришелье.
Когда ему начинали противоречить, он объяснял, что во всех злоупотреблениях виноваты его советники и подчиненные.
Сначала все дивились такой перемене в образе мыслей папы Калебассе, не понимая, разумеется, причин, но затем его убеждения стали производить свое действие, и в кружках, где бывал фруктовщик, стали верить его словам.
Кардинал не мог подыскать себе тайного шпиона и приверженца в народе лучше, чем папа Калебассе, который все еще не мог забыть, что всемогущий кардинал Ришелье удостоил его чести назвать своим любезным другом. Он очень гордился этим и хотел непременно заслужить выпавшую на его долю милость. Все свободное время папа Калебассе, исполняя желание кардинала, старательно подмечал и слушал, что делалось и говорилось вокруг.
В замке ему ничего не удалось узнать.
Жозефина попеременно с Ренардой дежурила у Милона, начинавшего постепенно поправляться, но ни от той, ни от другой папе Калебассе ничего не удалось выведать.
